[Bagirka]

Думаю, излишне распространяться об особенностях - исторических, культурных, ментальных, антропологических - этого уникального народа. Здесь в этой теме я собираюсь - и предлагаю тем, кто сочтет возможным, - помещать различного рода статьи, размышления, выдержки из блогов , анекдоты, картинки и прочие материалы, связанные с евреями, - в разумных рамках политкорректности и такта.:z_5:

Я начинаю.


- Фима, вы знаете разницу между бедой и катастрофой?
- Шо за вопрос, конечно!
- А можете сформулировать?
- Ну вот представьте - заболела тетя Циля. Беда?
- Беда...
- Но ведь не катастрофа?
- Нет...
- А вот, представьте - летел Обама в Нью-Йорк, самолёт упал и
разбился. Катастрофа?
- Катастрофа.
- Но ведь не беда?..

[Bagirka]

Уважаемые господа,

1. Мне нет смысла писать серьезную статью о фактическом положении с запасами горючих сланцев и о реальной технологии подземного синтеза нефти и газа, т.к. в Израиле во всех газетах активно публикуют статьи господ Лоуренса Соломона и Харольда Винигера ( бывшего сотрудника исследовательского отдела ШЕЛЛ в США).

2. Я не понимаю зачем они морочат голову читателям и потенциальным инвесторам, т.е. в 15 раз увеличивая фактические запасы горючих сланцев в Израиле и не давая объяснения почему г. Винигер за 20 лет работы пилотной установки в США не смог получить нефть с себестоимостью хотя бы менее 80 дол. за баррель : по всем его сотням патентов ведется сверх медленный нагрев под землей электрическим спиралями, хотя бы до 400 *С, в течении 3-5 лет (!), из-за огромных теплопотерь. Это смешно так не эффективно разогревать миллионы тонн горных пород под землей.

3. Вот поэтому его выгнали из ШЕЛЛ, но он сразу приехал в Израиль и вот уже 2 года морочит голову обывателю.

4. Мои сотрудники с ним случайно встретились 1.5 года назад и сказали ему, что по нашей технологии, проверенной на пилотной установке в Негеве ( стоимостью всего 150,000 дол., а его пилотная установка стоила более 40 млн. дол.) подземный синтез, при 400*С, сланцевого газа под землей начинается всего лишь через 2 минуты, а синтез нефти, при 550*С, начинается через 5 минут, т.е. явно за такой короткий отрезок времени не возможно нагреть сотни тысяч тонн горных пород под землей до 550*С. Причем нам не нужно покупать такое огромное количество электроэнергии, т.к. в качестве топлива используем минимальную часть синтезированного сланцевого газа, то поэтому и себестоимость нефти не более чем 3 дол. за баррель.

5. Но я не вижу смысла вступать в дискуссию с этими господами, у которых нет нормальной технологии, но при этом они морочат голову всем, описывая какие огромные местрождения нефти и газа есть в Израиле ( мне кажется и фактические 12 миллиардов баррель нефти очень большая величина для крошечного Израиля, так зачем делать из него ведущего экспортера нефти в мире и ведущего экспортера дорогого авиационного топлива. ( Из горючих сланцев нельзя получить авиационное топливо, т.к. синтезируется только дизельное и печное топливо, а также не много бензина, из-за низкого качества углеводородов в сырье).

6. Поэтому статьи этих господ напоминает сказку "о портных для голого короля", или рассказ о Ходже Насрединне " кто быстрее помрет - ишак или шах..."

7. Поэтому на фоне их фактического вранья о технологии и о сверх огромных запасах горючих сланцев в Израиле, мне нет смысла вступать с ними в дискуссию, или писать статью. А то и меня потом будут, как и их, считать жуликом.

8. Я лучше буду в других странах, но не в Израиле, внедрять свою технологию. Вот это и будет моим ответом, т.к. все прочитают о низкой себестоимости не только нефти и газа, но и о низкой себестоимости бензина, дизельного и печного топлива, а также и о низкой себестоимости элекроэнергии из сланцевого газа ( как отхода подземного синтеза нефти).

Михаил Сомин

[Bagirka]

Да, я - еврей, и когда предки моего достоуважаемого оппонента были дикарями на никому неизвестном острове, мои предки были священниками в храме Соломона.

Бенджамин Дизраэли :
Чем отличаются сионисты от антисемитов?
Сионисты говорят, что среди евреев много знаменитостей, а антисемиты говорят, что среди знаменитостей много евреев.

Константин Мелихан :
Во всем виноваты евреи. Это их Б-г нас всех сотворил.

Станислав Ежи Лец :
Пессимизм - это роскошь, которую евреи не могут себе позволить.

Голда Меир:
Еврей должен быть золотом, чтобы сойти за серебро.

Леон Харрисон:
За все, что делает христианин, он отвечает лично.
За все, что делает еврей, отвечают все евреи.

Карл Эмиль Францос:
Чтобы гарантировать ему мученичество, Б-г родил своего сына евреем.

Станислав Ежи Лец :
Евреи несли Библию через века как свое переносное отечество.

Генрих Гейне :
Быть может, мы сыновья торговцев, но мы же и внуки пророков.

[Bagirka]

Хаим Вейцман:
Евреи добиваются превосходства лишь потому, что им отказано в равенстве.

Макс Нордау:
Евреи - народ пугливый. Девятнадцать веков христианской любви расстроили их нервы.

Изрейел Зангвиллы:
-Ты знаешь, где истина?
- Нет?
-Так смотри:
Моисей учил,что всё оттуда, указывая на небо.
Соломон учил,что всё отсюда, указывая на лоб.
Христос учил, что всё отсюда, указывая на сердце.
Маркс учил, что всё отсюда, указывая на желудок.
Фрейд учил, что всё отсюда, указывая ниже пояса.
А Эйнштейн сказал: Все относительно ..

[Bagirka]

Губерман об исполнении еврейскими музыкантами музыки Вагнера в Израиле.

Автору хотелось бы, чтобы рассуждения старого, мудрого и опытного еврея Губермана прочитал молодой и, по моему, не очень мудрый еврейский музыкант. Остальным тоже рекомендуется.

Адресовано Ашеру Фишу

В связи с этим хочется упомянуть о другом великом музыканте — Даниэле Беренбойме, который родился в Аргентине, с младенчества жил и учился в Израиле, а сегодня, как и все музыканты его уровня, живет одновременно всюду. Собственно, мы хотим поговорить о скандале.
Скандал очень давно, еще со времен футуристов, а то и раньше, был верным двигателем артистической карьеры. Но в Израиле, тут даже и скандалы особые. Дело в том, что, гастролируя в Иерусалиме, Беренбойм продирижировал Вагнером. «Ну и что такого особенного? — удивится читатель. — Знаменитый композитор, его повсюду исполняют». Вот тут-то собака и зарыта. Повсюду — да, а в Израиле — нет. Израиль бойкотирует Вагнера. Дело в том, что под музыку Вагнера сожгли очень много евреев. Фюрер страстно любил этого композитора («Я бесконечно многим, — признавался он, — обязан в своем духовном развитии мастеру из Байрета»), а евреев не любил и нашел оригинальный способ совместить эти свои полярные отношения.

Естественно, что никакое дело у евреев не проходит единогласно. Сторонники и противники бойкота не жалеют доводов и аргументов.
Да, говорят противники бойкота, Вагнер был малоприятным типом и даже антисемитом. Его обожал Гитлер. Да, он был официальным композитором Третьего рейха. Да, под его музыку гнали евреев в газовые камеры. Но человек — это одно, а творчество — другое. Когда не требует поэта… и так далее по тексту, всем известному. Опять же: не он виноват в том, что его музыку использовали так, как использовали. Что был антисемит — не очень хорошо, но можно подумать, что Шопен и Чайковский ими не были, так что же — не исполнять Шопена и Чайковского? И наконец, мы живем в демократическом обществе, и тот, кому не по душе Вагнер, может попросту его не слушать, но другим мешать он права не имеет.

Вагнер был не просто антисемитом, отвечают сторонники бойкота, он был идеологом антисемитизма, одним из духовных отцов нацизма. И в доказательство приводят слова самого Вагнера. Поскольку Вагнер писал живо и образно, мы не откажем себе в удовольствии процитировать несколько его пассажей. Итак.
«Евреи — это черви, крысы, глисты, трихины, которых нужно уничтожить, как чуму, до последнего микроба, потому что против них нет никаких средств, разве что ядовитые газы».

(Эта интересная мысль высказана за восемьдесят лет до начала употребления газа в качестве средства для решения еврейского вопроса.)
«Я пришел к выводу, что даже одной микроскопической капли еврейской крови уже достаточно, чтобы человек никогда не смыл с себя позор быть евреем, и он должен быть уничтожен».
(И эта идея была подхвачена, хотя и не совсем: 1/32 еврейской крови прощалась — нацисты оказались гуманнее.)
О своей собственной музыке (об опере «Парсифаль») Вагнер пишет:
«Звуки уничтожения, которые я написал для литавр в соль миноре, олицетворяют гибель всех евреев, и, поверь, я не написал ничего прекраснее».

«Парсифаль — это избавление от Избавителя, ведь в жилах Христа текла еврейская кровь».
Вагнер не ограничился музыкой: он представил в баварский парламент проект уничтожения евреев — это, насколько нам известно, первый план геноцида, представленный официально.
Кстати, это вызвало резкую реакцию Ницше, заявившего, что музыка Вагнера — это «яд, одурманивающий мозг», и написавшего Вагнеру, что он достоин «умереть в тюрьме, а не в своей постели. Вы не человек, Вы просто болезнь».
А как относятся к музыке Вагнера его коллеги-музыканты?
Д. Верди: «Как бы ни было грустно, но мы должны расстаться с музыкой Вагнера, если не хотим, чтобы нас поглотила злая сила».
Г. Нейгауз: «Музыка Вагнера пробуждает худшее».
В. Софроницкий: «В нем меня отталкивают какие-то черты, предвосхищающие самое ужасное у немцев — фашизм».
Но самым убедительным аргументом против разделения Вагнера-человека и Вагнера-композитора являются слова самого Вагнера: «Было бы величайшей ошибкой отделять Вагнера-мыслителя и философа от Вагнера-композитора. Может быть, в других случаях возможно, но в моем нет».

И вот еще что интересно: Вагнер — художник, стоящий на стороне смерти. Прочитав Шопенгауэра, он делает одобрительный вывод: «Его главная идея — окончательное отрицание воли к жизни… Это истинное серьезное желание смерти, бесчувствия, тотального уничтожения».

(Сам Шопенгауэр, прочитав посланный ему Вагнером текст «Нибелунгов», возненавидел его и отослал назад.)
Последнее слово — автору книги «Взлет и падение Третьего рейха» Уильяму Ширеру, лично встречавшемуся с Гитлером, одному из самых авторитетных специалистов по истории, политике и культуре Германии двадцатых— сороковых годов XX века: «Вагнер… создал германское мировоззрение, адаптированное и утвержденное Гитлером и нацистами как свое собственное. Рассмотрение творчества Вагнера лишь в узкомузыковедческих рамках не только сужает наши представления о его громадном значении в эволюции германского общества, но и создает искусственную границу ответственности».
А как же реагируют на исполнение Вагнера те, у кого до сих пор на руке не выцвел номер? Наш знакомец в пятидесятые годы, еще мальчишкой, жил в районе Рехавия в Иерусалиме, районе, где обитало много выходцев из Германии. В доме напротив жила женщина, о которой было известно, что привелось ей пройти через концлагеря. Жила она одиноко, тихо, с соседями общалась мало и неохотно. А в его доме обитал меломан, обожавший слушать классическую музыку, для чего у него имелся патефон и пластинки. И вот однажды теплым летним вечером поставил он на патефон запись «Тангейзера», с той самой божественной музыкой, которую исполнил Д. Беренбойм в своем концерте. И когда поплыли долгие нежные звуки, из дома напротив раздался вой. Этот жуткий нечеловеческий вой затих только тогда, когда машина «скорой помощи» отъехала на достаточно далекое от Рехавии расстояние. Женщина эта в свой дом не вернулась. Следует, правда, добавить, что любительклассической музыки больше пластинок с записями Вагнера не ставил.
А сейчас вернемся снова к пианисту и дирижеру Даниэлю Беренбойму. Много лет тому назад он был женат на Жаклин дю Пре — очаровательной рыжеволосой женщине, изумительной виолончелистке. Они много и часто играли с Филармоническим оркестром. Это была прелестная пара, и те, кому повезло слышать этот дуэт, никогда не забудут ощущение идеальной гармонии, которое вызывала их игра.

А потом случилась беда. Жаклин поразил рассеянный склероз, обрекающий человека на умирание по частям, и не быстрое — долгое умирание. Болезнь длилась и длилась. Однажды Израильский филармонический оркестр гастролировал в Лондоне, в Альберт-холле. И вот, раскланиваясь на овации, Мета вдруг увидел в проходе кресло на колесах, в котором сидела Жаклин дю Пре, неподвижное, прикованное к своей каталке существо. Мета поднял руку: «В зале находится большой друг нашего оркестра Жаклин дю Пре. В ее честь мы сыграем любимую ее вещь, адажио из Десятой симфонии Малера». Сказал и повернулся к оркестру с помертвевшим лицом, ибо это адажио — ужасно печальное, проникновенное, чуть даже траурное произведение.

Жаклин и вправду любила эту вещь, но в данной ситуации это получалось весьма двусмысленно.
Ходу назад не было, и Мета поднял палочку. Сперва заплакали оркестрантки, потом оркестранты, потом и сам Мета. А когда уплыл последний звук, то Мета не нашел в себе сил обернуться к молчащему залу и так и остался стоять с опущенными руками. И вот тогда в этой тягостной безысходной тишине раздались один за другим два негромких хлопка.

Никто не знает, каким чудом удалось Жаклин дю Пре сдвинуть парализованные сухие руки, но она это сделала. А потом, конечно, были овации, цветы, слезы и всеобщее умиление. К тому времени, как говорят, у Беренбойма, который до самой смерти Жаклин преданно и безупречно вел себя по отношению к жене, был долгий роман с Еленой Башкировой, ребенок у них был, но даже пресса, все эти папарацци, паразитирующие на знаменитостях, — даже они ни словом не обмолвились, даже у них проснулось милосердие. Сработала, скорее всего, та удивительная магия благородства, которая исходила от этих двух людей.

А теперь вернемся к исполнению музыки Вагнера в Израиле. Как истинные демократы, мы, конечно же, согласны с противниками бойкота. Раз они говорят, что это великая музыка, то ее, конечно же, надо исполнять. Но только мы хотим сказать, что людям, прошедшим через ад, к которому великий композитор имел некое отчетливое отношение, — им ведь осталось жить совсем немного. И если даже одному из них станет плохо оттого, что в этой стране звучит та самая музыка, то можно подождать. Исполнять Вагнера или не исполнять — вопрос не демократии или музыкального вкуса, а исключительно — элементарного милосердия. А когда они умрут, играйте Вагнера с утра до ночи. И кто не любит Вагнра, просто не пойдет на концерт.

Короче, на известный вопрос, совместимы ли гений со злодейством, мы отвечать отказываемся, поскольку свое мнение по этому поводу держим при себе. Оно наше личное. Мы полагаем, что каждый человек отвечает на это самостоятельно.
Мы только не ходим более на концерты великого, действительно великого музыканта Даниэля Беренбойма. Себе, разумеется, в убыток. И не то чтобы мы были уж такими Иванами Карамазовыми насчет слезинки ребенка, мы и сами достаточные сукины дети. Но вот ходить не хочется.

[Bagirka]

Эфраим Севела

-МУЖ ГРАФИНИ

Вам доводилось знать еврея с титулом графа? Настоящим титулом. Не
фиктивным. Пожалованным его предку королем или императором за большие
услуги, оказанные царствующему дому?
Мне лично не привелось такого встретить. Хотя всем известно, что еврею
Дизраэли, премьер-министру Англии, королева Виктория пожаловала
высокий титул, и он стал именоваться лорд Биконсфильд. Я сам знал в
Лондоне одного литовского еврея, которого нынешняя королева Елизавета
сделала лордом, и с тех пор к нему надо было обращаться только так:
сэр Джозеф, хотя в узком семейном кругу его называли по-старому, на
идише — Иоселе.
Наконец, есть евреи-бароны. Скажем, барон Ротшильд. Вы будете
смеяться, но с одним бароном из этой небедствующей еврейской семейки,
а именно с Эдмоном Ротшильдом, моим сверстником и весьма славным
малым, я сидел за одним столом в его парижской резиденции на улице
ду-Фобур-Сант-Оноре и в разговоре (через переводчика, конечно, потому
что он не понимал по-русски, а я не вязал лыка по-французски)
подпустил ему едкую шпильку, и он за словом в карман не полез и весьма
изящно ее парировал.
Был душный день, и распахнутые окна в большом кабинете барона не
приносили прохлады. Эдмон Ротшильд и еще два банкира, присутствовавшие
при этой исторической для меня встрече (ибо какой еврей не мечтал в
своих самых радужных грезах поглядеть хоть одним глазком на живого
Ротшильда-самого богатого еврея на земле?), отчаянно потели и то и
дело вытирали платками багровые лица и шеи.
Один лишь я не пользовался платком. Не потому, что у меня его не было.
Я не потел. У меня было сухс лицо. И даже под мышками не ощущалось
скопления влаги.
Что ж это такое получается? — удивился барон. — Мы все потеем. А он —
абсолютно сухой.
— А вот так, — ответил я. — Я не потею — и все. Это — врожденное
качество, и его ни за какие деньги не купишь.
Я, как вы догадываетесь, тонко намекнул на финансовую пропасть,
которая разделяла меня, с жалкой сотней-другой в кармане, чем
исчерпывалось все, что я имел, и его — одного из самых богатых людей
на земле.
Барон оценил мою язвительность. Вслед за ним заулыбались, закивали
потными головами его компаньоны — банкиры. Он встал из-за стола,
подошел ко мне, обнял за плечи (не похлопал по плечам, а обнял) и
сказал с грустью во взгляде:
— Дорогой мой, в мире имеются тысячи вещей, которые не купишь за
деньги. Я это знаю… Возможно, и ты когда-нибудь с этим столкнешься…
Ух, как у меня заныло под ложечкой, что рядом нет никого из моих
прежних знакомых, которые могли бы засвидетельствовать, как меня
обнимает барон Ротшильд и при этом жалуется на судьбу, не всегда
милостивую даже к миллиардеру. И в первую очередь мне бы хотелось,
чтобы все это лицезрел мой бывший московский сосед Наум Крацер, с
которым мы нередко переругивались по утрам, когда и он и я норовили
первыми проскочить в единственный туалет — общий для всего поголовья
нашей коммунальной квартиры, в каждой из пяти комнат которой плотно
умещалось по одной семье.
А хотелось мне, чтобы в кабинет барона Ротшильда на фешенебельной
парижской улице ду-Фобур-Сант-Оноре вошел мой бывший сосед Наум Крацер
по той причине, что этот самый Крацер имел больше оснований пребывать
в объятиях барона, чем я. Потому что Крацер был граф.
— Еврей — граф? — ехидно пожмете плечами вы. — Да еще в советской
Москве? Глупее ничего не могли придумать?
Не смог. Потому что я не придумываю, а рассказываю, как оно было в
жизни. А жизнь, как известно, богаче фантазии.
Я допустил неточность лишь в одном. Наум Крацер, конечно, не был
подлинным графом. Он был мужем графини. Чистопородной русской
аристократки, отпрыска одной из самых знаменитых дворянских фамилий
государства Российского. Ее то ли дед, то ли прадед был тот самый
фельдмаршал Кутузов, одноглазый портрет которого вплоть до наших дней
знаком каждому школьнику, граф Голенищев-Кутузов, под чьим
командованием русские войска разбили в 1812 году французского
императора Наполеона Бонапарта.
Как мог случиться такой мезальянс? Если б я сказал, что местечковый
полуграмотный еврей женился на такой родовитой графине до революции
1917 года, то вы могли бы мне плюнуть в глаза и поступили бы абсолютно
справедливо. Но дело-то в том, что эта женитьба состоялась после
революции. Ясно? То-то.
Молоденькая графиня Голенищева-Кутузова, непонятно каким чудом
уцелевшая в гражданскую войну, потеряв, естественно, все, что имела: и
имения, и фамильные ценности, и деньги до последней копейки, ютилась в
Москве у своей бывшей няньки, ходила в старой ветхой одежде,
по-крестьянски повязав голову платком, и, как вся Москва, пухла от
голода и замерзала зимой в неотапливаемой комнатке. Революция лишила
ее не только имущества, но и всех прав, положенных гражданину. Таких,
как она, называли «лишенцами», т. е. лишенными всех прав, кроме,
пожалуй, одного права — трястись от страха перед рабоче-крестьянской
властью и ждать с замиранием сердца, когда ночью явятся чекисты в
кожаных куртках и уведут из дому насовсем.
Но, лишив прав одних, революция наделила правами других, кто прежде
был обделен. Рабоче-крестьянское происхождение стало лучшим пропуском
по пути наверх. И к этому пропуску потянулись тысячи рук, мозолистых,
не привыкших держать пальцами перо.
Из нищего украинского местечка добрался на крышах вагонов до Москвы
молодой еврей Наум Крацер. Он с детства вместо школы ходил в учениках
столяра, пилил и строгал доски и брусья, заливал пазы столярным клеем,
вгонял гвоздь по самую шляпку одним ударом молотка и, не случись
революции, до конца своих дней зарабатывал бы на жизнь этим ремеслом и
дальше соседнего местечка не знал бы, как выглядит мир, он жил в черте
оседлости, откуда еврею было законом запрещено выезжать, а уж о Москве
и Петербурге не приходилось и мечтать.
В голодной Москве Крацер, едва умевший вывести на бумаге свою фамилию,
решился штурмовать науку. Для таких, как он, рабоче-крестьянская
власть создала рабфаки, рабочие факультеты, где они проходили
ускоренный курс за всю гимназию, чтобы подготовиться к экзаменам в
университет.
Вот на этом-то рабфаке и скрестились пути местечкового еврея Крацера и
графини Голенищевой-Кутузовой. Он, неуклюжий и малограмотный, был там
студентом, а она, образованная и прекрасно воспитанная, работала
уборщицей, своими нежными ручками смывала с холодных каменных полов
густую грязь, нанесенную сапогами и лаптями жаждущего знаний
пролетариата.
В ту раннюю пору советской власти нравы были пуританскими и крутыми.
Влюбленность, поцелуи, вздохи при луне причислялись к буржуазным
пережиткам и подвергались публичному осмеянию. А связь с человеком из
разгромленного революцией класса эксплуататоров считалась страшным
грехом и изменой своему рабоче-крестьянскому классу.
Студент рабочего факультета Наум Крацер воспылал страстью к худенькой
бледнолицей уборщице. И когда под строгим секретом она призналась ему,
что она — бывшая графиня и ему никак не стоит с ней связываться, он,
вместо того чтоб отступить, воспылал еще большей страстью.
У Наума Крацера закружилась голова. Подумать только: у него есть шанс
стать мужем графини. Десятки поколений его предков, презираемых и
преследуемых евреев, покоящихся на местечковом кладбище в бывшей черте
оседлости, перевернулись бы в могилах от этой новости и категорически
отказались бы поверить, что такое может случиться. Не хотели верить
этому и коммунисты — товарищи Наума. Его вызвали в партийный комитет и
строго, без церемоний, предупредили, чтоб опомнился и не марал чести
пролетария, а не то он горько пожалеет.
Женитьба действительно подорвала карьеру Наума Крацера. В инженеры он
выбился. Но дальше не пустили человека с подмоченной пролетарской
репутацией.
Он поселился со своей тихой, робкой женой в маленькой комнате нашей
большой коммунальной квартиры, и графиня старалась как можно реже
появляться на общей кухне, чтоб соседки, прослышавшие о ее родовитом
происхождении, не смеялись и не подтрунивали над ней. Зато муж ее не
только не стыдился, а где только мог похвалялся своей женой-графиней.
И в доме и на службе. Соседи прозвали его «местечковым графом», а на
службе сделали организационные выводы и не давали повышения, как бы
старательно он ни работал.
И все равно Крацер извлекал немало наслаждения из своей роли мужа
графини. Он получал неизмеримое удовольствие от того, что обед ему
подавала графиня, и подавала так, словно она — лакей, а он — граф.
Когда он натирал мозоли, графиня подносила ему горячую воду в тазу, и
он опускал в этот таз свои несвежие пахнущие ноги и блаженствовал,
пока она, стоя на коленях, намыливала каждый его пальчик и безопасной
бритвой «Жиллетт» срезала с размякшей ступни наросты.
У них родился сын, вылитый еврей, но графский титул матери, как
клеймо, омрачал его детство. Во дворе мальчишки часто били его и
окрестили прозвищем «графеныш». В те годы в Москве антисемитизм строго
преследовался, а классовая ненависть, наоборот, поощрялась. Поэтому
мальчика изводили не из-за семитских печальных глаз, а за
происхождение по материнской линии от графов Голенищевых-Кутузовых.
Наум Крацер выбегал во двор с ремнем в руке и разгонял обидчиков сына,
называя их «босяками», «голытьбой» и «хамами». В эти моменты он сам
чувствовал себя если не графом, то, по крайней мере, представителем
дворянского сословия.
Во вторую мировую войну, когда в России надо было вызвать
патриотические чувства, вспомнили великих предков, некогда
прославивших русское оружие, и имя фельдмаршала Кутузова замелькало в
газетах и на красных транспарантах, и даже был выпущен ор— ден
Кутузова, которым награждали высших офицеров за боевые заслуги, и на
этом ордене сиял серебром одноглазый, с повязкой через лоб, профиль
дальнего родственника Наума Крацера. Вспомнили и жену Наума, правнучку
фельдмаршала, и выдали хороший, по тем голодным годам, персональный
продовольственный паек. А когда хватились, что у фельдмаршала имеется
праправнук, сын Крацера, потребовали, чтоб он немедленно поменял
фамилию отца на мамину и восстановил на благо отчизны славное имя
Голенищева-Кутузова. Но опоздали. Сын графини и Крацера успел попасть
на фронт рядовым солдатом и очень скоро погиб. В похоронном извещении,
полученном родителями, он все еще значился Крацером.
Они оплакали сына, и остались вдвоем.
Но жену Крацера, графиню Голенищеву-Кутузову, уже не оставляли в
покое. Ее приглашали в президиум, когда в Москве собирались важные
совещания, и докладчики с трибуны каждый раз поворачивались к ней и
даже указывали пальцем, когда говорили о патриотизме, любви к Родине и
преемственной связи славного прошлого русского народа с еще более
славным настоящим. В паспорте она была записана по мужу— Крацер, но
этим именем ее не называли. А только девичьим — Голенищева-Кутузова.
Потому что к тому времени к евреям стали относиться в Советской России
примерно так же, как сразу после революции относились к свергнутому
классу, к дворянам и буржуям.
И однажды ее, бывшую графиню, а по мужу — Крацер, вызвали к очень
высокому советскому начальству и без обиняков сказали:
— Гоните вы этого еврея к чертовой матери. Вы же-русская. Гордость
нашего народа. Зачем вам этот грязный жид?
Графиня побледнела и, ничего не сказав, покинула кабинет, хлопнув дверью.
С тех пор она стала чахнуть и скоро скончалась.
Наум Крацер похоронил ее на еврейском кладбище. И на все деньги,
которые он собрал за долгие годы семейной жизни, заказал и поставил на
могиле жены мраморный памятник. Проект памятника разработал он сам.
Скульптор лишь старательно воплотил в камне его замысел.
На гранитном пьедестале в натуральный человеческий рост сидела в
кресле покойная жена Крацера, а сам он, тоже в полный рост, стоял
перед ней, опустившись на одно колено, и лобызал протянутую ему руку.
На черном цоколе золотом горели слова:
«Графине Голенищевой-Кутузовой от скорбящего мужа Наума Крацера».
Этот необычный для еврейского кладбища памятник и по сей день стоит
среди каменных плит с древнееврейскими надписями и шестиконечными
звездами Давида под Москвой, в Востряково.
А гипсовая модель его в натуральную величину много лет стояла в нашей
коммунальной квартире, совсем загромоздив и без того тесную комнату
Наума Крацера. Он так и жил в этой комнате вдвоем с памятником. Гости
к нему перестали приходить. Даже соседи испытывали неловкость,
заглянув в приоткрытую дверь: то ли музей, то ли часовня.
Потом умер и он. Муж графини. Где он похоронен, я не знаю. В его
комнате поселились новые жильцы, и куда они выставили громадную
гипсовую модель надгробия, я тоже не знаю.
Зато евреи, приезжающие на кладбище в Востряково по разным невеселым
делам — или хоронить родных, или навестить могилу, — сначала с
недоумением, а потом с почтением останавливаются перед мраморным
памятником и с уважением повторяют имя Наума Крацера, ничем не
выдающегося еврея, которого будут помнить, пока стоит это кладбище.
Потому что он умудрился достигнуть недостижимого и навечно утвердить
себя в камне как мужа графини.

[Bagirka]

Интересная статья.... Автор утверждает, что он не еврей. Ну что ж......:z_4:

БЫТЬ ИЛИ НЕ БЫТЬ? Александр Муратов (Украина)

Цитата

Я глубоко уверен, что большинство современных политических решений предопределены не интересами человечества в целом, не интересами так называемой западной демократии, не даже интересами Соединенных Штатов Америки, а интересами отдельных групп очень влиятельных (как правило, сверхбогатых) людей. И еще, пожалуй, главным образом, элементарной непредусмотрительной глупостью. Это сказывается абсолютно во всем. Начиная с разгрома Сербии в пользу исламистского Косово, которое стало очагом европейской наркоторговли и потенциального исламского экстремизма. Смешно, что крайне умеренный социализм Милошевича настолько разъярил западные страны, что толкнул НАТО на бомбежки Сербии. А Ирак? Каким бы ни был Саддам Хусейн, но он был гарантом стабильности в этом регионе и явным антагонистом иранского религиозного фанатизма. И уж точно не был заинтересован в распространении ваххабизма в Ираке. Что же там теперь? Может быть в Ираке воцарилась демократия западного образца? Конечно, нет. Ведь это просто несвойственно арабскому менталитету. Кто же в результате выгадал? Только американские нефтяные сверхмагнаты. Да и то весьма и весьма условно. В этой крайне нестабильной стране регулярная нефтедобыча всегда будет находиться под угрозой.

А Египет? Ну, свергли Мубарака. И что? Сейчас там власть захватили антиизраильски настроенные военные. А потенциально к власти могут прийти фанатичные братья-мусульмане. Ну ладно, если бы тогда произошел чисто внутриегипетский катаклизм. Но ведь заваруха, спровоцированная спецслужбами США, неизбежно отразится на отношениях Египта с Израилем. Отразится крайне негативно. И ради чего? Ради все той же пресловутой западной демократии? Да какая там демократия! Это же типичная, да еще и крайне разнузданная охлократия. Вспомните, как озверевшая толпа египетских «революционеров» изнасиловала американскую журналистку. Вот это и есть истинное лицо египетских демократических преобразований.


А вот и последнее по времени: ливийский переворот. Каким бы ни был полковник Каддафи, но он держал эту весьма дикую страну в твердых руках. Конечно, он досаждал американцам и европейцам. Французский президент Саркози страстно желал исчезновения ливийского лидера с лица земли, так как в какой-то степени был обязан ему своим приходом к власти. И явно не хотел обнародования этого факта.

Теракты, приписываемые ливийцам, часто были другого происхождения. Для остракизма, которому подвергался Каддафи, они были просто поводом. Нужен был козел отпущения.

Что же благодаря этой «революции» выиграли рядовые ливийцы? Думаю, ничего. Скорее потеряли. Ведь теперь западные страны заставят новые ливийские власти денационализировать нефтегазовые месторождения. Следовательно, лафа, существовавшая при Каддафи, обеспечивавшего своим гражданам достаточно высокий жизненный уровень, закончится. Это ведь был эдакий социализм по-ливийски. Естественно, в массах возникнет недовольство, которое неизбежно создаст благодатную почву для прихода к власти исламских фундаменталистов. Да к тому же, воспользовавшись этой заварушкой, многие ливийцы покинули свою страну и сели на шею европейским налогоплательщикам. Крайне сомневаюсь, что кроме американских и международных нефтяных магнатов кто-то выиграл от этого переворота.

Как это ни печально, от всей этой «арабской весны» пострадал Израиль. Кэмп-Дэвидские соглашения теперь под угрозой. Появилась опасность, что экстремисты сектора Газа будут снабжаться оружием из Египта. Да и, как ни плох Асад, все его угрозы в адрес Израиля не более чем демагогическая болтовня, а вот силы, которые собираются его свергнуть (кстати, при помощи США), совершенно точно займут крайне агрессивную антиизраильскую позицию.


Я не еврей и не склонен отождествлять интересы еврейского государства с интересами всего человечества. Наверное, как это жестоко ни звучит, если бы вследствие ликвидации государства Израиль был достигнут прочный и долговременный мир на земле, то может быть (по очень большому счету) стоило бы пожертвовать этим уникальным государством, как Авраам собирался пожертвовать своим единственным сыном. Но все дело в том, что эта жуткая жертва не только не спасет западную цивилизацию, а наоборот - приблизит ее конец. Ведь это не выдумка евреев, что

Израиль - это форпост западной цивилизации. Именно евреи защищают собой весь цивилизованный мир от средневекового мракобесия исламистов. Более того – спасают от мракобесия и сам исламский мир. Я не оговорился. Ведь сам по себе священный Коран не призывает к непримиримому экстремизму. По своей истинной сути эта религия не более агрессивна, чем все другие мировые религии. Да и следует заметить, что ислам роднит с христианством только личность Иисуса Христа (Исы) , а вот с иудаизмом у него гораздо больше общего: Муса (Моисей), обряд обрезания, запрет на употребление в пищу свинины и многое другое.

Что смущает мусульман в христианстве? Прежде всего божественное происхождение Христа. Они признают его величие, но только как одного из трех великих пророков, вместе с Моисеем и Мохаммадом. Также они отрицают непорочное зачатие. Не признают Троицу, считая ее отступлением от принципа единобожия. Но ведь у иудеев точно такие же претензии к христианству. Нужно признать, что это весьма близкие религиозные мировоззрения. К тому же арабы – точно такие же семиты, как и евреи. В средние века сосуществование этих народов и их религий почти не омрачалось. Особенно во времена испанских халифатов. Я себе представил чисто гипотетический

союз этих народов и оторопел от мысли - какая бы это была фантастическая сила! Находчивый разум евреев плюс природные богатства арабов дали бы такой сплав, который зажал бы в кулак весь мир. Причем тогда это был бы не средневековый вариант ислама, а цивилизованный, современный. И многие моральные ценности этой религии помогали бы спасать мир от нынешней деградации.

Но, к сожалению, это лишь нереальные бредни. Ведь ничего разумного в реальной действительности не происходит. А, увы, существует постоянная угроза, что крошечный Израиль может быть уничтожен арабскими агрессорами. Гарантирую, что тогда ничего хорошего не будет. Уже сейчас Европа неуклонно исламизируется. Причем это ислам в самом экстремистском и средневековом варианте.

Говорю прямо: западному сообществу крупно повезло, что его интересы совпадают с интересами еврейского государства. Защищая себя, Израиль защищает и весь цивилизованный мир. Так зачем же ему мешать? А ведь мешают! Последние высказывания Барака Обамы о возвращении Израиля к границам 1967 года свидетельствует, мягко говоря, о его недомыслии. Не думаю, что в голове американского президента бурлят исламские настроения. Вероятно, что это такая себе благородная игра в справедливость, которая приводит его к неразумным действиям.

А если вспомнить прежнее отношение США к Израилю, то можно сказать, что любовь американского руководства к еврейскому государству зиждилась не так на еврейском лобби внутри США, как на совпадении ближневосточных интересов Вашингтона и Иерусалима. Так почему же это не видит нынешний президент Обама?

Не стоит обвинять его в юдофобии. Скорее – это его нерасчетливость. Возможно его нынешняя дружба с новыми «революционными» лидерами арабских стран и принесет США (а вернее нефтяным магнатам) какие-то кратковременные дивиденды, но в недалекой перспективе это

им еще аукнется. Ведь падение Израиля, неизбежно обернется всеобщей цивилизационной катастрофой.

Казалось бы, маленький клочок суши, а из-за него столько проблем. Так случилось, что испокон веков Иерусалим (да и вся Палестина) был яблоком раздора для разных народов и даже цивилизаций. Казалось бы - что стоит богатому арабскому миру приютить и накормить в общем-то немногочисленный палестинский народ. Тем более, что большинство палестинцев уже давно живет вне родины. Если они все вернутся сюда, то вскоре задохнутся от перенаселения и безработицы. Многим из них видится выход из положения в захвате территории, на которой сейчас проживают евреи. Их конечно абсолютно не интересует куда денутся те. Они говорят: «Пускай возвращаются туда, откуда приехали!» Однако нужно учесть, что «туда» евреи попали отнюдь не по своей воле. Их вышвырнули из Палестины, которая была для них родиной, и рассеяли по всей земле. Они вынуждены были поселиться в самых разных странах. И уж никак нельзя сказать, что их там встретили с распростертыми объятиями. И это ужасно, даже если не принимать во внимание чудовищный Холокост второй мировой войны. Если можно требовать переселения евреев, то почему нельзя представить себе переселение палестинцев в страны, где живут их братья по крови и единоверцы, такие же арабы, как они? Разве кто-то будет их там преследовать по национальным и религиозным причинам?

Палестинцы говорят: «На нынешней нашей территории ничего нет. А вот у евреев все есть!..» Но ведь когда евреи прибыли в Палестину, на их будущих землях тоже ничего не было. Все, что сейчас есть, создано исключительно их трудом. Конечно, было бы выгодно захватить все, созданное евреями, и кайфовать на всем готовом. Желание палестинцев я понимаю. Но как могут придерживаться этих же взглядов крайне гуманные европейцы, сочувствующие бедным, несчастным, и крайне бездеятельным палестинцам и в тоже время отказывать в сочувствии богатым только за счет своей работоспособности евреям? Забрать все у евреев – это даже хуже, чем хищнический большевистский лозунг «Грабь награбленное!». Ведь евреи ничего не забрали у арабов, кроме куска выжженной солнцем бесплодной пустыни и двух-трех почти безлюдных приморских городов. Так что не стоит изображать евреев волками, а палестинцев несчастными ягнятами. Наоборот – претензии последних зиждятся на постулате: «Ты виноват лишь тем, что хочется мне кушать!»





Забавно, что комплекс несуществующей вины присутствует даже у израильтян. Поэтому все энергоснабжение, водоснабжение и многое другое в палестинской автономии оплачивается израильскими властями. Это как бы плата за еврейские поселения, находящиеся на территории автономии.

Но представьте себе: если бы израильтяне были вынуждены покинуть эти поселения, как это случилось в секторе Газа, и полностью предоставили бы палестинцев самим себе, то в независимом палестинском государстве неминуемо произошел бы не только экономический (ведь работу палестинцы получают в Израиле), но и экологический коллапс. Рухнула бы вся их инфраструктура. Они бы очутились в нищем голодном гетто. И не думайте, что им помогли бы богатые братья-арабы. И совсем не потому, что не имели бы для этого средств. Дело и не в их жадности. Просто гораздо легче натравливать голодных палестинцев на ненавистных евреев. Зачем натравливать? Чтобы из чисто фанатичных убеждений вырвать еврейскую занозу из арабского тела. Причем чужими руками. Так как пойти на прямой военный конфликт они боятся. Ведь предыдущие подобные попытки заканчивались оглушительными поражениями.

Крики о том, что, мол, если бы не помощь американцев, Израиль был бы уничтожен, - полная ерунда. Как может спасти чья-то помощь, когда во время военных конфликтов судьба Израиля решалась за считанные дни, может даже часы. И тут сыграли большую роль как раз те пресловутые еврейские поселения (на самом деле оборонные опорные пункты) на территории западного берега реки Иордан. Если бы не они, арабские армии разрезали бы еврейское государство на несколько частей и потом добили его. Такая же история с Голанскими высотами. Смешно говорить об их экономическом значении для Сирии. Никогда там ничего значительного не было. Разве что кроме Эль-Кунейтры, которая, кстати, осталась у сирийцев. Но вот огромное стратегическое значение для Израиля Голанские высоты несомненно имеют. Ведь раньше под прицелом сирийской артиллерии находилась чуть ли не половина еврейского государства. Другое дело, что сирийцы своим преимуществом воспользоваться не сумели. Но сейчас возвращать Сирии эти высоты – безумие. В морально-политическом отношении Израилю это ничего бы не дало, так как сирийцы все равно не были бы им благодарны, считая эту территорию исконно своей, а в стратегическом отношении евреи потеряли бы колоссально много.

-----------------------------------

Сейчас в арабо-израильских отношениях патовая ситуация. С одной стороны, бесконечно препятствовать провозглашению палестинского государства очень трудно, почти невозможно. А, с другой, отказаться от поселений на западном берегу Иордана и от Голанских высот тоже нельзя. И дело тут не в поселенцах. В конце концов выселили же их с территории сектора Газа. Все дело в стратегических опорных пунктах. Расставшись с ними, Израилю будет невозможно сдержать первый удар противника и успеть отмобилизовать резервистов, которые составляют чуть не половину его армии. Для еврейского государства защита родины – это не только дело армии, а дело всего народа. Каждый раз это отечественная , народная война.

Выход из патовой ситуации один: так как на карту поставлено само существование государства, нужно наплевать на мощнейшую пропалестинскую, антиизраильскую пропаганду и всячески заботиться исключительно об интересах своего народа. Смешно: если евреи проиграют схватку, их тоже все будут жалеть. Так же как сейчас скорбят о жертвах Холокоста. Но это уже будет оплакивание мертвых.

Нужно евреям забыть все внутриполитические дрязги. Неважно, кто ястребы, а кто голуби. Проиграв битву, и ястребы и голуби очутятся в одной помойной яме.

Я, не дай Бог, не призываю израильтян к геноциду палестинцев. Ведь те являются несчастными заложниками амбиций их богатых арабских собратьев. Я призываю всех евреев, как проживающих в Палестине, так и в США и Европе, к четкому пониманию того, что сейчас речь идет о спасении еврейского народа от уничтожения, от геноцида. Необходимо сплотиться так, как это произошло во время восстания в варшавском гетто. Думаю, при этом евреям стоит рассчитывать главным образом на себя. Правильно писали Ильф и Петров: «Спасение утопающих – дело рук самих утопающих.»

Перед евреями сейчас стоит гамлетовский вопрос: «Быть или не быть?» Если не хватит мудрости, стойкости и патриотизма, то история, увы, вычеркнет из своей книги этот богоизбранный народ. А что? Сколько великих народов ушло в небытие…

Итак – «Быть или не быть? Вот в чем вопрос!»

[Bagirka]

*Александр и Лев Шаргородские*

*ВЕНЕЦИАНСКИЙ КУПЕЦ*

- Ну что мне вам сказать? Вы, конечно, можете не верить, но меня, Розу Абрамовну, во время войны спасли немцы, чтоб они сгорели! Точнее, немецкая бомбардировочная авиация. Если б это чертово Люфтваффе вовремя не налетело - я бы погибла. Думаю, перед вами уникальная личность, которая осталась жить благодаря бомбежке...

Если вы жили в Ленинграде, то должны знать, что до войны я была Джульеттой. Семь лет никому этой роли не поручали, кроме меня.

Перед самой войной Джульетта влюбилась, - нет, не в Ромео, это был подонок, антисемит, а в Натана Самойловича, очередного режиссера,- и должна была родить. Аборты в то время, как, впрочем, и все остальное, были запрещены. Что мне было делать - вы представляете беременную Джульетту на балконе веронского дома Монтекки?.. Нет повести печальнее на свете...

Я кинулась в "абортную" комиссию к ее председателю, удивительному человеку
Нине Штейнберг. Она обожала театр, она была "а менч", она б скорее допустила
беременного Ромео, чем Джульетту, и дала мне направление на аборт. Оно у
меня до сих пор хранится в шкафу, потому что Натан Самойлович, пусть земля
ему будет пухом, сказал: "Пусть я изменю искусству, но у меня будет сын.
Шекспир не обидится..." И я играла беременной. Впрочем, никто этого не
замечал, потому что Джульетта с животом была худее всех женщин в зале без
живота.

Вы можете мне не верить - схватки начались на балконе. Я начала говорить
страстно, горячо, почти кричать - мне устроили овацию. Они, идиоты, думали,
что я играю любовь, - я играла схватки. Натан Самойлович сказал, что это был
мой лучший спектакль... Схватки нарастали, но я все-таки доиграла до конца,
добежала до дома падре Лоренцо и бросилась в гроб к Ромео.
Прямо из гроба меня увезли в родильный дом. Измена Натана Самойловича
искусству дала нам сына. Чтобы как-то загладить нашу вину перед Шекспиром,
мы назвали его Ромео. Но эти черти не хотели записывать Ромео, они говорили,
что нет такого советского имени Ромео, и мы записали Рома, Роман - еврейский
вариант Ромео...

Я могла спокойно продолжать исполнять свою роль - взлетать на балкон,
обнимать, любить, но тут.... нет, я не забеременела снова - началась война.

Скажите, почему можно запретить аборты и нельзя запретить войну?

Всегда не то разрешают и не то запрещают. Натан Самойлович ушел на войну,
уже не режиссером, а добровольцем, - у них была одна винтовка на семерых, "и
та не стреляла", как он писал в первом письме.

Второго письма не было...

Мы остались с Ромео. Я продолжала играть, но уже не Джульетту. Я играла
народных героинь, солдаток, партизанок. И мне дали ружье.

Я была с ружьем на сцене, он в окопе - без. Скажите, это нормальная страна?

Весь наш партизанский отряд на сцене был прекрасно вооружен. У командира был
браунинг. В конце мы выкатывали пушку. Вы представляете, какое значение у
нас придавалось искусству? Мы храбро сражались. В конце меня убивали.

Со временем партизанский отряд редел: голод не тетка - пирожка не поднесет.
Командира в атаку поднимали всей труппой - у него не было сил встать. Да и
мы шли в атаку по-пластунски. Политрука посадили: он так обессилел, что не
мог произнести "За Родину, за Сталина!", его хватало только на "За Родину..." -
и он сгинул в "Крестах".

Истощенные, мы выходили на сцену без оружия, некому было выкатить пушку,
некому было меня убить...

И, чтоб спасти своего Ромео, Джульетта пошла на хлебозавод.

Вы представляете, что такое в голод устроиться на хлебозавод? Это примерно
то же, что в мирное время устроиться президентом. Туда брали испытанных
коммунистов, несгибаемых большевиков с большой физической силой.

Вы представляете себе Джульетту несгибаемой коммунисткой с железными
бицепсами? Но меня взяли, потому что директор, красномордый, несмотря на
блокаду, очень любил театр, вернее, артисточек. Вся женская часть нашего
поредевшего партотряда перекочевала из брянских лесов на второй хлебозавод.
Я могу вам перечислить, кто тогда пек хлеб: Офелия, Анна Каренина, все три
чеховские сестры, Нора Ибсена, Укрощенная Строптивая и Джульетта...

Мы все устроились туда с коварной целью - не сдохнуть!

Каждое утро я бросала моего Ромео и шла на завод. Я оставляла его с крысами,
моего Ромео, они бегали по нему, но он молчал - он ждал хлеба.

И я приносила его. Я не была коммунисткой и у сердца носила не партийный
билет, а корку хлеба. Каждый день я выносила на груди хлеб, я несла его
словно динамит, потому что, если б кто-то заметил, - меня б расстреляли, как
последнюю собаку. Чтобы расстрелять, у них всегда есть оружие. Меня бы убили
за этот хлеб - но мне было плевать на это. Я несла на своих грудях хлеб, и
вахтер, жлоб из Тамбова, ощупывая меня на проходной, не решался прикоснуться
к ним. Он знал, что я Капулетти, и сам Ромео не смел касаться их...

И потом, даже если бы он посмел!.. Вы знаете, актрисы умеют защищать свои
груди.

Я выходила в ночной город. Я шла по ночному Ленинграду и пахла свежим
хлебом.

Я боялась сесть в трамвай, шла кружными путями, Обводным каналом. От меня
несло свежим хлебом - и я боялась встретить людей. Я пахла хлебом и боялась,
что меня съедят. Даже не то что меня, а хлеб на моей груди.

Я вваливалась ночью в нашу комнату с затемненным окном, доставала хлеб - и у
нас начинался пир. Я бывала в лучших ресторанах этого мира - ни в одном из
них нет подобного блюда. Ни в одном из них я не ела с таким аппетитом и с
таким наслаждением. Ромео делил хлеб ровно пополам, при свече, довоенной,
найденной под кроватью, и не хотел взять от моей порции ни крошки. Он учил
меня есть. -- Жуй медленно, - говорил он, - тогда больше наедаешься.

Наша трапеза длилась часами, в темноте и холоде блокадной зимы.

Часто я оставляла часть хлеба ему на утро, но он не дотрагивался до него, и
у нас скопился небольшой запас.

Однажды Ромео отдал все это соседу-мальчишке за еловые иглы. -- Твоей матери
нужны витамины, - сказал этот подонок, - иначе она умрет. Дай мне ваш
черствый хлеб, и я тебе дам еловых иголок. Там витамины и хлорофилл. Ты
спасешь ей жизнь.

И Ромео отдал.

Он еще не знал, что такое обман.

Я не сказала ему ни слова и весь вечер жевала лы. -- Только больше не меняй,
- проговорила потом я. - У нас сейчас столько витаминов, что их хватит до
конца войны...

Этот подонок сейчас там стал большим человеком - а гройсе пуриц. Он
занимается все тем же: предлагает людям иголки - витамины, хлорофилл...

Директор, красномордый жеребец, полнел, несмотря на голод. Какая-то
партийная кобылица помогла ему комиссоваться и устроила директором. Он не
сводил с меня своих глупых глаз. -- Тяжело видеть Джульетту у печи, -
вздыхал он, - это не для прекрасного пола, все время у огня. -- Я привыкла,
- отвечала я, - играла роли работниц, сталевара. -- И все же, - говорил он,
- вы остались у печи одна. Офелия фасует, Дездемона - в развесочном и все
три сестры - на упаковке. -- Я люблю огонь, - отвечала я.

Я не хотела бросать печь, потому что путь к распаковке лежал через его
конюшню... Однажды, когда я уже кончила работу и, начиненная, шла к
проходной, передо мной вдруг вырос кобель и попросил меня зайти в свой
кабинет.

На мне был хлеб, это было опаснее взрывчатки.

Он закрыл дверь и нагло, хамски начал ко мне приставать.

Я вас спрашиваю: что мне было делать?

Если б я его ударила - он бы меня выгнал, и мы бы остались без хлеба.

Если б я уступила - он бы все обнаружил, - и это расстрел.

Что бы я ни сделала - меня ждала смерть.

Он пошел на меня.

Отступая, я начала говорить, что такой кабинет не для Джульетты, что здесь
противно, пошло... Он наступал, ссылаясь на условия военного времени. Я
орала, что привыкла любить во дворцах, в веронских палаццо, и всякую чушь,
которая приходила в голову, потом размахнулась и врезала ему оглушительную
оплеуху.

Он рассвирепел, стал дик, злобен, схватил меня, сбил с ног, повалил и уже
подступал к груди.

Я попрощалась с миром.

И тут - я всегда верила в чудеса! - завыла сирена - дико, оглушительно,
свирепо. Сирена воздушной тревоги выла безумно и яростно, - наверно, мне это
казалось...

Он вскочил, побежал, путаясь в спущенных штанах, - как все подонки, он
боялся смерти, - штаны падали, он подтягивал их на ходу на свою трясущуюся
белую задницу, и я засмеялась, захохотала, впервые за всю войну, и
прохохотала всю воздушную тревогу, - это, конечно, был нервный приступ: я
ржала и кричала "данке шен, данке шен" славному Люфтваффе, хотя это было
абсолютным безумием...

До бомбоубежища он не добежал, его ранило по дороге шрапнелью, и вы не
поверите - куда! Конечно, война - ужасная штука, но иногда шальная шрапнель
- и все!..

Мы ожили - я, Дездемона, Офелия, Укрощенная Строптивая. Мы пели "Марш
энтузиастов"...

Он потерял к нам всякий интерес. И к театру. И вообще - к жизни. Он искал
смерти - он потерял все, что у него было.. Вскоре он отправился на фронт.
Рассказывают, что он дрался геройски, - так мстят за святое, причем, как утверждали, целился он не в голову...
Прорвали блокаду, мы выехали из Ленинграда через Ладогу, в Сибирь, после войны вернулись, жили
еще лет двадцать на болоте, а потом вот приехали в Израиль. Я играла на иврите, уже не Джульетту - ее мать, потом кормилицу.

Живем мы втроем - я, Ромео и Джульетта. Вы не поверите - его жену зовут Джульетта.

Сплошной Шекспир...

Я как-то сказала ему, чтобы он женился на женщине, от которой пахнет не
духами, а свежим хлебом, - и в кибуце он встретил Джульетту.

Он был гений, мой Ромео - он играл на флейте, знал китайский, водил самолет.
И вы не поверите, кем он стал - директором хлебозавода в Холоне. Мне стало
плохо - я все еще помнила того. Из этого вот шкафа я достала старинное
направление на аборт и стала махать перед его красивым носом. -- Что это? -
спросил он. -- Направление на аборт! На который я не пошла. Но если б я
знала, кем ты станешь!.. Ты же все умеешь - стань кем-нибудь другим.
Инженером. Философом. Разводи крокодилов!

Но кто слушает свою маму?

Иногда вечерами он приходит и достает из-под рубашки горячую буханку. -- Дай
мне лучше еловых иголок, - говорю я, - мне необходимы витамины...

[Sizif_Candlelight]

Потрясающая история...

[Fleure]

и мне понравилась)
Жалко что она любимого не встретила после войны..страшное это дело, не дай Бог(((

[Alexey]

После такой войны,Флёр... трудно было бы встретить любимого, когда лучшее мужское население сгинуло, а другая часть превратилась в инвалиды.

[Fleure]

Она изменила многим жизнь и многое в жизни, в мире изменила..
Боже упаси от такого..
я желаю мира во всем мире!!!

[Alexey]

:ph34r:

[Bagirka]

http://sari-s.livejo...com/284000.html

Дождливым июньским днем мы бродили по тропинкам Вышеграда, вдыхали запах мокрой травы и любовались мостами над Влтавой. И вдруг я увидела огромные постеры, на которых было написано "Winton train" - "Noah's ark" (Ноев ковчег).Старинные английские дома. Сухие тексты документов. И множество-множество детских лиц на черно-белых фотографиях. Иржи, Грета, Герберт, Пауль, Петер, Франц, Вера, Гарри, Феликс, Соня, Томас, Хелена, Сюзанна...

http://s017.radikal.ru/i428/1203/92/5e5ba4be4bc0.jpg

Я бродила от постера к постеру и вчитывалась в надписи - на немецком, на чешском, на английском и на иврите.. И мне хотелось отснять все, что я там видела..

Уже потом, вернувшиcь домой, я узнала, что эта выставка в парке Вышеграда была открыта при поддержке посольства Великобритании и под патронатом бывшего президента Чехии Вацлава Гавела..
Ранней весной 1939 года 29-летний лондонский биржевой маклер Никки Уинтон узнал от своего друга, служившего в посольстве Великобритании в Праге, об опасности, нависшей над еврейским населением Чехии. Он немедленно бросил все свои дела и выехал в Прагу, чтобы, пока не поздно, организовать спасение детей.
Имя Уинтона стало известно миру только в 1988 году. Чисто случайно его жена нашла на чердаке ящики со странными списками детских имен, и тогда Николас впервые рассказал, чем он занимался с марта по сентябрь 1939 года..

- На Ливерпульском вокзале в Лондоне я встречал каждый поезд из Праги. В Британии тогда всё было довольно хаотично; то, чем я занимался, больше походило на деловое предприятие. Нужно было вызволить ребенка - и одновременно найти семью, согласную его принять. Затем нужно было их соединить, получить подпись на квитанции о доставке ребенка - что походило на получение коммерческого груза - и сопроводить его к месту жительства.Но главная трудность заключалась в том, чтобы добиться разрешения на въезд детей. Дело в том, что британское министерство внутренних дел давало разрешение на въезд ребенка только при наличии английской семьи, которая согласилась бы его содержать. Времени заниматься бюрократичeскими делами не было совершенно.
http://s018.radikal.ru/i526/1203/24/6b4bcc38307e.jpg

Путь длиной в 1 300 километров, проделывали поездом по Чехии, Германии, Голландии, паромом через Ла-Манш, а оттуда снова поездом в Лондон - "Кindertransport".За каждого ребенка Уинтон вносил денежный залог. На восьми поездах организатору этой беспрецедентной операции удалось вывезти и спасти от смерти 669 еврейских детей из Чехии. Двадцать детей были переправлены в Швецию. На сегодняшний день прямых потомков "детей Уинтона" - более 5000 человек. Почти все родители спасенных детей, оставшиеся в Чехословакии, погибли.
"Кindertransport"..Мне особенно запомнились две истории, две судьбы.Среди детей с немецкими и чешскими именами мне вдруг попалось на глаза совершенно израильское имя - Асаф. Мальчик, родившийся в киббуце Дгания-Бет. Родители-сионисты приехали в Палестину в начале 20-ых годов. Родили здесь двух сыновей. Прожили 10 или 12 лет. И вернулись обратно, в Европу - потому что так и не привыкли к бесконечному жаркому лету над берегами Кинерета. Вся семья погибла в Аушвице. Уцелел только мальчик по имени Асаф. На огромном постере - фотография смеющейся девушки, выполняющей пируэт на льду - Eva Žiláková Polacek, вице-чемпионка Чехословакии по фигурному катанию, участница чемпионата Европы. Она тоже из детей, спасенных Уинтоном. И еще одна фотография с Вышеградской выставки: подростки с "Уинтоновского поезда". В предпоследний год войны эти мальчики вступили в ряды английской армии и еще успели повоевать.

В девяностые годы о подвиге Уинтона стало известно всему миру. В Лондон на первую встречу с ним, которую организовало телевидение BBC, прибыли со всех концов мира спасенные Винтоном дети.Затем последовал торжественный приезд сэра Уинтона в Прагу, где президент Вацлав Гавел наградил его высшей чешской государственной наградой – орденом Белого льва. В 2003 году Елизавета II пожаловала сэру Николасу Уинтону рыцарский титул.Правительство Великобритании присвоило ему звание Героя Холокоста. А на пражском вокзале "Praha hlavní nádraží" открыт памятник - девочка, стоящая рядом со своим спасителем, слеплена с внучки реально спасенного Уинтоном ребенка.
Сегодня сэру Николасу Уинтону - 102 года!

[Alexey]

Интересно! :bt:

[Sizif_Candlelight]

Какие истории, какие люди неизвестны никому, а о каких-нибудь хилтон-милтонах все знают...

[Romina]

Сизиф (06 March 2012 - 07:38 PM) писал:

Какие истории, какие люди неизвестны никому, а о каких-нибудь хилтон-милтонах все знают...

Вот именно! как несправедливо устроен мир!

[Alexey]

Хилтоны владеют неплохими отелями. Про это знаю, а вот про нее почти ничего мне не известно. :z_4:

[Sizif_Candlelight]

Romina: Нет правды на земле... (с) :huh:

Про Перис? Не читаешь желто-гламурную прессу? :z_9:

[Alexey]

Читать не читаю, листаю... смотрю картинки. Вот по картинкам, я ее и знаю. :lol: