[Avakovich]

Оказывается Ленин и Энвер нашли общий язык.


« Следующий кадр коминтерновского детектива - повествование
"товарища Томаса"*) о том, как Ленин привлекал и привлек в Коминтерн
(сорвалось впоследствии по причинам, от него не зависящим) одного из
бывших министров последнего турецкого султана, Энвер-пашу, больше
кого-либо другого ответственного за истребление почти всего армянского
населения Турции. В 1920 году Энвер-паша прибыл в Москву и предложил
Ленину направить национализм мусульман Средней Азии против Англии.
Ленин все об Энвер-паше знал, но план принял, и тот должен был
выступить в начале сентября 1920 года в Баку на "Съезде народов
Востока". Выступление не состоялось, так как за кулисами съезда возник
армяно-турецкий конфликт, и Энвер-пашу чуть не убили. Но он выступил на
специальном митинге "трудящихся мусульман" в бакинском театре под
лозунгом "Смерть империализму". Потом он уехал в еще независимую
Бухару. Но Бухара вовлекла его в войну против большевиков, в которой он
и был убит.»

Штурман Д..
О вождях российского коммунизма.
*)- "товарищ Томас"– коминтерновец, настоящее имя осталось неизвестным.

Яков Мелькумов
"Это я прикончил Энвера"

http://arunion.info/.../2010-07-09-283

[Alexey]

Я считаю, что сюда можно вполне, поместить и всю статью. :angry: Она этого заслуживает! :z_5:

Яков Мелькумов "Это я прикончил Энвера"

Недавно исполнилась первая годовщина смерти одного из авторов нашей газеты, писателя и военного историка Гайка АЙРАПЕТЯНА. Знание военного дела и литературный талант позволили ему написать ряд интереснейших книг, посвященных армянским военачальникам, подчас неизвестным или умалчиваемым, и ратной истории новой Армении. "Легендарный Гай”, "Командующий армией Восканов”, "Последний спарапет” — обилие фактов, живой сюжет сделали их очень популярными у читателя.

Гайк Айрапетян обладал отличной памятью, которую использовал сполна — написал очерки и рассказы. Предлагаем вниманию читателей один из них, о герое гражданской войны Якове МЕЛКУМОВЕ.
Праведный гнев армян за 1,5 миллиона невинно убиенных соотечественников обрушился-таки на головы главных организаторов и палачей геноцида. Счет справедливого отмщения открыл Согомон Тейлерян, застреливший 15 мая 1921 года скрывавшегося в Шарлоттенбурге Талаат-пашу. 6 декабря того же года на людной улице Рима Аршавир Ширакян прикончил Саида Аалима. Одна из вышедших в тот же день римских газет писала: "В роскошном дворце жило чудовище. Это он, премьер Османской империи, подготовил и осуществил в годы войны программу уничтожения благородной нации. Но никто не сомневался, что оружие отмщения истерзанного армянского народа в конце концов обратится и против главных виновников, а затем и против всех соучастников этого страшного преступления”. В апреле 7-й годовщины геноцида опять же Аршавир Ширакян и Арам Ерканян застрелили в Берлине идеолога Иттиада Бехаэддина Шакира и "палача Трапезунда” Джемаля Азми. Через три месяца Петрос Тер-Погосян и Арташес Геворкян убили в Тифлисе Джемала-пашу. На полторы недели дольше прожил бывший военный министр Османской империи. 4 августа 1922 года недалеко от Бухары справедливая кара настигла и "праверного” убийцу сотен тысяч армян Энвера-пашу, которого зарубил в рукопашной схватке Яков Мелкумов.

1958 год. Центральный дом Советской Армии. Торжественный вечер, посвященный 40-летию Военной академии имени Михаила Фрунзе. В президиуме прославленные военачальники в парадных мундирах с позолоченными погонами. От орденских иконостасов рябит в глазах. Несколько необычно выглядит среди этого президиумного парада человек в довоенной еще форме: в петлицах — по три "забытых” ромба, на груди —редкие для наших дней ордена.
— Кто этот чужой среди своих? — спросил я у сидящего рядом полковника Леопольда Альтговзена.

— Наоборот, он свой среди чужих, — ответил замначальника кафедры военного искусства. — Тем более что он ваш соотечественник.
— Как же его зовут?

— Азиатский Мюрат! Так величали его в огненные годы Гражданской войны. А ныне — Яков Аркадьевич Мелкумов...
После торжественной части сразу же начался концерт. Мой большой друг Александр Долуханов выступил с новой песней, ставшей затем весьма популярной. Были в ней и такие слова: "Парень хороший, парень хороший, по-армянски — Ованес, а по-русски — Ваня...” Премьера явно удалась, аплодисменты не смолкали, даже после нескольких повторных исполнений. Едва радостный Долуханов, загруженный донельзя букетами цветов, покинул сцену, как и я, в свою очередь, направился к выходу. Я спешил в буфет, твердо зная, что растроганный маэстро уже там. И в который раз не ошибся. Вместе с ним за столом сидел и тот самый "свой среди чужих”. Я поздравил Александра с успехом, и мы крепко обнялись. Затем Долуханов со свойственной ему манерой принялся знакомить соотечественников:

— Яков Аркадьевич, этот молодой капитан имеет честь быть моим земляком и большим другом. Заметили, как он мгновенно сориентировался и нашел нас?! А это человек из легенды! Бывший командир корпуса, бывший "враг народа” и недавно вырвавшийся из лагерной клетки горный орел. Прошу любить и жаловать друг друга.
Яков Мелкумов — красивый человек: широколобый, без единого седого волоска. Главное в нем глаза — живые, цвета спелого каштана. Надо иметь силу воли, чтобы выдержать этот проницательный взгляд.

В буфете мы засиделись. Затем наши мужские "посиделки” продолжились в квартире Долуханова на Первой Мещанской. Только здесь я решился приступить к "допросу” своего именитого собеседника.
— Сколько вам лет, Яков Аркадьевич?

— Мы с вами почти одногодки.
— Как?

— Я появился на свет в конце 1885 года по старому стилю, а по новому — в начале 86-го. Следовательно, мне идет то ли 71-й, то ли 72-й. Отними-ка двадцать лет войны.
— Целых двадцать?

— Да. Начал воевать на фронтах Первой Мировой, а закончил свою военную кампанию лишь в 34-м, когда смолкли бандитские выстрелы в Средней Азии. Теперь можешь отминусовать еще два десятка богом проклятых лет сталинских лагерей. Вот и останется чуть больше тридцати. Так что я молод, мой капитан. А вам сколько?
— Тридцать.

— Вот и прекрасно. Встреча сверстников.
На следующий день я с утра засел в библиотеке академии. В 4-томнике "Герои гражданской войны” отыскал описание подвигов кавалеров единственного по тем временам боевого ордена Красного Знамени. У Якова Мелкумова их было целых три. Приказы следуют один за другим. Но вот документ, который магнитом притягивает к себе, заставляет с трепетом вникать в суть лаконичных как выстрел слов. "Награждается вторично орденом Красного Знамени командир Первой Отдельной Туркестанской кавалерийской бригады товарищ Мелкумов Яков Аркадьевич за разгром БАНДЫ ЭНВЕР ПАШИ в 1922 году”. Под приказом за N 82 от 31 марта 1924 года — Реввоенсовет Республики.

Сразу же звоню Якову Мелкумову. Хозяин — дома и, как мне показалось, рад звонку.
— Приезжай, капитан, в субботу. Захвати свою книгу о славном Гае. Кстати, почему ничего не сказал о ее выходе?

— Вы тоже промолчали о разгроме банды Энвера...
Большой старинный стол в рабочем кабинете Мелкумова завален книгами, схемами боевых операций, картами Средней Азии. Я уже знаю, что Мелкумов работает над книгой мемуаров под общим названием "Туркестанцы”. Об этом мне рассказал все тот же полковник Альтговзен, который свою служебную карьеру начинал вестовым у Мелкумова. Однако меня сегодня интересует лишь крах небезызвестного Энвера паши. Об этом же решительно заявляю хозяину кабинета.

Старый солдат довольно улыбается, взгляд теплеет. Его каштановые глаза мягко поблескивают из-под кустистых бровей. Но в них же одновременно угадывается настороженность умудренного жизнью и много испытавшего человека.
— Младотурок за их злодеяния впервые судили сами же турки в далеком 19-м году. Главарей Иттиада — Талаата, Джемала и Энвера в Стамбуле приговорили к смертной казни. Только заочно. Кровавые оборотни успели скрыться. Так что приговор турецкого Военного трибунала... привели в исполнение наши смельчаки, армяне-мстители. Парадокс, но факт. В марте 1921 года Согомон Тейлерян покончил с преступником Талаатом. Через год в Тифлисе два отважных хоторджурских мстителя Петрос Тер-Погосян и Арташес Геворкян средь бела дня на улице Петра Великого, возле местного Чека, несколькими выстрелами послали к аллаху другого важного преступника, адмирала Джемала. На мою долю выпал главный из них, богом проклятый Энвер паша...

Я не выдержал и перебил старого солдата:
— В декабре двадцать первого года храбрейший Аршавир Ширакян в центре Вечного города прикончил небезызвестного Саида Алима, когда тот вояжировал на фаэтоне. Через год тот же Аршавир Ширакян с Арамом Ерканяном в центре Берлина уничтожили двух отъявленных бандитов, организаторов и вдохновителей Трапезундского погрома армян — Бахаэддина Шакира и Джемаля Азми.

— Это не тот ли Арам Ерканян, который в двадцатом году в Тифлисе укокошил премьера мусаватского правительства Хан-Хойского?
— Тот самый, Яков Аркадьевич. А вот министра внутренних дел того же правительства Джеваншира Бебут хана годом позже в Стамбуле приговорил к смерти другой мститель Мисак Торлекян, сполна заплатил этому ублюдку за то, что тот организовал армянский погром в Баку после падения Коммуны... Извините, перебил вас...

Мы закурили, закрыв кабинет на ключ. Оказываертся, Якову Аркадьевичу с некоторых пор врачи запрещали курить, а супруга его зорко следила за выполнением антиникотинового предписания. Теперь же мы как старые заговорщики с удовольствием нарушали запрет эскулапов. При этом на лице старого солдата и зека блуждала детская озорная улыбка.
— Вспоминая былые дни, я почему-то всегда расстраиваюсь. Люди моего поколения допустили много промахов, слишком много непростительных ошибок. Дай бог, чтобы вы оказались умнее нас... Не торопитесь, расскажу об Энвере, вернее, о его крахе. Но почему же не могли назвать тех, кто казнил предателей нации Амаяка Арамянца и Аршавира Есаяна. Ведь они же передали туркам списки прогрессивной армянской интеллигенции в Стамбуле, а также двадцать боевиков-гнчакистов, которых турки повесили. Среди них были мои близкие. Отважные были ребята.

— Знаю, что этих предателей наши же и казнили. К сожалению, не знаю имен поднявших меч справедливости. Не назову и тех, кто умертвил подлых доносчиков Ваге Есаяна из Хафе и мухтара Артина Мкртчяна из Ортагюха. Мой долг — уточнить имена наших славных мстителей. При следующей встрече доложу вам.
— Буду весьма признателен. Теперь поговорим об Энвере. Этот маньяк был женат на дочери турецкого султана и поэтому пользовался особым положением на мусульманском Востоке. Здесь турецкий султан почитался в качестве Магомета на земле. После поражения Турции в войне Энвер бежал из страны и нашел прибежище не где-нибудь, а у Кремлевских властелинов. Два года он скитался по странам Востока, выискивая новые возможности для своих авантюр. А вынашивал он планы создания из народов Персии, Афганистана, Средней Азии нового мусульманского государства. Себя, конечно же, видел во главой этой империи. Большевики пригласили его на съезд народов Востока в Баку, где Энвер обратился к делегатам с письменным заявлением, которым объявлял себя сторонником национальной политики большевиков. Это был ловкий ход мошенника. Но главари большевиков поверили ему. Через год, в ноябре двадцать первого, Энвер стал главнокомандующим вооруженных сил Бухары и там же подготовил восстание.

Яков Аркадьевич хватает со стола старую, двадцатых годов, карту Бухары, разворачивает ее:
— Вот здесь, в Восточной Бухаре, расположил свои войска Энвер. Ставка его находилась в кишлаке Кафрун, где и начал формирование регулярных частей. Отсюда он распространял многочисленные фирманы, то есть манифесты, которые призывали "правоверных” к свержению сатанинской власти и объединению под зеленым знаменем ислама. Через верных прислужников Энвер усиленно распространял слухи, что к нему на помощь идет кавалерия англичан и многочисленные полки турецких добровольцев с артиллерией на боевых слонах. Для любого военного специалиста было ясно, что слоны совершенно непригодны для военных действий в горах. Но чем невероятнее были слухи о слонах, тем настойчивее их повторяли: ведь и Александр Македонский, по преданию, пришел в Среднюю Азию со слонами, а чем Энвер паша хуже Македонского?

За дверью послышались громкие возбужденные голоса. Яков Аркадьевич бросил карандаш на карту и пошел навстречу. В кабинет хлынула целая ватага пожилых людей в цветастых халатах, тюбетейках:
— Ай салям алейкум, Якуб тюра. Не ожидал земляков?

Это были среднеазиатские друзья Мелкумова, те джигиты, с которыми "начальник Якуб” добивал Энвера.
Сколько интересных событий воскресит эта встреча старых боевых друзей. Сколько эпизодов, рядовых и значительных, перескажут друг другу ветераны. Жаль, но мне пришлось уйти.

Прошли дни и недели, выстроились в ряд месяцы. Супруга Якова Аркадьевича, полька Франческа Яковлевна, на мои звонки отвечает — вдруг взял и поехал в родное село Хырхан, дней этак через десять-пятнадцать покинет Карабах, оттуда путь его лежит через Красноводск в Ашхабад. А там... что в голову взбредет старому солдату и зеку...
Бывает же так, договариваемся о встрече в Москве... а встречаемся в далеком Самарканде. Телеграмма в часть, где в те дни я проходил службу, была неожиданная: "К вам вылетает ветеран Туркестана Яков Мелкумов. Встречать лично. Создать все условия для работы и отдыха. Лященко”.

Командующий войсками Туркестанского военного округа генерал-полковник Лященко в двадцатых годах служил под началом Якова Аркадьевича, участвовал в боях и походах. Я же командовал мотострелковым полком в Самарканде, а других воинских частей в городе не было. Именно поэтому телеграмма командующего была адресована мне. О приезде славного туркестанца были уведомлены также местные партийные и советские властелины...
С Яковом Аркадьевичем встретились как старые друзья.

— Хорошо бы скакуна и в горы, — сказал он, едва ступив на самаркандскую землю.
— Скакуна не обещаю, но вездеход будет: не хуже коня поднимет и промчит нас по горам и перевалам.

Юркий "ГАЗ-67” со скоростью аллюр четыре креста мчит нас по горной дороге. Поднимаемся на Тахта-Карачинский перевал. Вокруг горы до самого неба. Отвесные, черные скалы. Хаос громадных, лоснящихся изумрудным мехом валунов, редкие кусты темно-зеленой арчи. Вздыбленный, величественный мир. И какая-то неправдоподобная тишина. Изредка дрогнет воздух от пушечного грома сорвавшейся где-то лавины, спрыгнет сверху и с мертвым стуком промчится по каменной осыпи кусок скалы, отзываясь по ущельям грозным эхом. И снова таинственная, тревожная тишина. Забрались высоко, до вечных снегов рукой подать. Сидим на валуне бок о бок и оглядываем в бинокль скалистые кручи. Яков Мелкумов чем-то похож на эти скалы. Крупные, грубовато вытесанные черты лица, серебряные кустистые брови, узловатые кисти рук.
В бинокль отчетливо видны серпантины Термезского тракта.

— Кто только не проходил по этой старой военной дороге... По ней через Восточную Бухару вторгся в Среднюю Азию Александр Македонский. Этой же дорогой, но в обратном порядке проходили Чингис-хан и Тамерлан, — сказал Яков Мелкумов, не отрываясь от бинокля.
Мне же не терпится вернуть его из глубин седой старины в наш беспокойный двадцатый век.

— По ней и вы прошли в конце двадцатого года да раздолбили войска Бухарского эмира. По ней же в июле двадцать второго года повели своих конников на богом проклятого Энвера.
Яков Мелкумов опускает бинокль. Всепонимающая, мудрая улыбка сгоняет мечтательность из глубин его глаз.

— Энвер был необычный главарь басмачей. Военное академическое образование, полученное в Германии, боевой опыт Первой мировой войны и, наконец, огромное численное превосходство в силах, делали его серьезным противником. Но я твердо решил на этот раз не выпускать его живым. Дело в том, что первого января пятнадцатого года под Сарикамышем Энвер был разгромлен и ретировался с поля сражения. Я во главе казачьего эскадрона погнался за ним. Но, услышав армянскую речь, остановил погоню. Не знал я тогда, что личная охрана Энвера целиком состояла из армян. Крик Ованеса Чауша, мол, свои, свои... остановил меня. Ту роковую ошибку пришла пора исправлять. На то и судьба еще раз свела меня с Энвером. Ты, мой молодой друг, должен понять разницу в уничтожении Талаата, Джемала и прочих подонков с Энвером. Те были не у дел. Энвер же имеет солидное войско, за его спиной Восток. А Восток, как ты знаешь, дело тонкое, коварное, фанатичное. Да и Москва настаивала брать этого ублюдка только живым. Телеграммы шли то за подписью Троцкого, то Ленина. Вмешался в это дело и Дзержинский. У всех просьба-требование — Энвера брать только живым. Дудки! Этому преступнику, этому заклятому врагу моего народа — никакой пощады! Легендарный Гаспар Карапетович Восканов в те дни командовал войсками Туркестанского фронта, заменив на этом посту Семена Буденного. Он тоже прислал телеграмму, которая была лаконична: "Мне нужен мертвый Энвер. Прочти. Думай. Немедленно сожги”. Спасибо тебе, Гаспар Карапетович, этот приказ мне по душе...
Не буду рассказывать все подробности разгрома банды Энвера и его самого. Замечу лишь, что на рассвете мои полки внезапным ударом еще до утренней молитвы ворвались в Кофрун. Началась жестокая рубка. Басмачи не выдержали нашего дерзкого, ошеломляющего удара. Энвер без халата и сапог — он еще нежился в постели, когда под его окном засверкали наши клинки, ускакал в горы. Нет, не уйдешь, кровавый шакал, на твоей совести кровь моего народа! Двадцать пять верст гнался за ним. Достиг его в большом кишлаке Чаган. В кровавой рукопашной схватке прикончили всю банду "правоверных” убийц. Энвера зарубил лично. По праву победителя оставил себе его личную печать: огромную, серебряную, с надписью — "Верховный главнокомандующий всеми войсками ислама, зять халифа и наместник Магомета”. А вот личный Коран и позолоченный халат Энвера отправил в Москву...

— Энвер пережил кровавого собрата Джемала всего-то на десять суток.
— Да, я прикончил Энвера летом 1922 года на окраине кишлака Чаган, недалеко от мечети. Приговор турецкого Военного трибунала приведен в исполнение в Берлине, Тифлисе, в кишлаке Чаган! Возмездие неминуемо!

Когда я дописывал эти строки, турецкий президент заявил, что останки Энвера перезахоронили на родной земле, и что, мол, преступления младотурок должны быть забыты, ибо они в далеком прошлом... с тех пор было совершено много новых. Это заявление турецкого президента наводит на размышление: убийство может быть в прошлом только для убийцы. Для отца убитого сына, для сына убитого отца — оно всегда в настоящем. Турецких палачей История судит не по законам их памяти, а по законам памяти его жертв...

www.nv.am
12 October, 2004


МЕЛКУМОВ (МЕЛКУМЯН) АКОП АРШАКОВИЧ (1885-1962) Родился 12 декабря 1885 г. в селе Херхан Мартунинского района Нагорного Карабаха. Командир бригады Туркменской кавалерийской дивизии, генерал. С 1920-1932 гг.с кавалерийской бригадой участвовал в походах в горах Средней Азии. Советское правительство за особые заслуги перед Родиной наградило орденами и почетным золотым оружием. В 1937 г. оклеветан и сослан в Сибирь, в 1954 г. был реабилитирован.

Энвер-Паша(Enver Pasa) (22.11.1881, Стамбул, - 4.8.1922, близ Бальджуана), турецкий военный и политический деятель, активный участник Младотурецкой революции 1908 и один из лидеров младотурецкой партии "Единение и прогресс". В 1903 окончил Академию Генштаба в Стамбуле. В январе 1913 осуществил государственный переворот, приведший к свержению правительства и вошел (вместе с Талаат-пашой и Джемаль-пашой) в неофициальный триумвират, сосредоточивший в своих руках всю власть в Турции. Энвер-паша - один из главных проводников идеологии пантюркизма и панисламизма, инициатор заключения Турцией военного союза с Германией и вовлечения Турции в 1-ю мировую войну 1914-18. Во время войны занимал высший военный пост заместителя главнокомандующего (главнокомандующим формально числился султан).

Вместе с Талаатом был главным виновником массового истребления армянского народа. По приказу Энвер-паши турецкие войска в сентябре 1918 предприняли, в нарушение Брест-Литовского договора 1918, антисоветскую интервенцию на Кавказе и захватили Баку. После подписания Турцией Мудросского перемирия 1918 Энкер-паша бежал в Германию, затем некоторое время находился на территории Советской России. Потерпев неудачу в попытке проникнуть в Анатолию и возглавить там борьбу против Ататюрка, в конце 1921 принял участие в антисоветском басмаческом мятеже в Средней Азии. Энвер-паша был убит 4 августа 1922 в бою с частями Красной Армии (8-я советская кавалерийская бригада) в кишлаке Чагана в 25 км от г. Бальджуана.
(Википедия)

[Avakovich]

/ МЕЛКУМОВ (МЕЛКУМЯН) АКОП АРШАКОВИЧ (1885-1962) Родился 12 декабря 1885 г. в селе Херхан Мартунинского района Нагорного Карабаха. Командир бригады Туркменской кавалерийской дивизии, генерал. /

Воинское звание перед арестом – комдив, что соответствовало званию генерал-майора.
Но после реабилитации, как я понимаю, звание генерала ему не вернули, похоже, ограничились полковником. Он же решил остался в несуществующим в армии звании комдива. На его могиле стоит бюст в старой форме.

[Bagirka]

Замечательные истории допускают к печати в провинциальных изданиях! :rolleyes:Авакович, спасибо, что делитесь!!:z_3:
Лексус, и тебе спасибо - я тоже не люблю по ссылкам ходить...:bz:

[Avakovich]

Bagirka (17 June 2013 - 03:50 PM) писал:

Замечательные истории допускают к печати в провинциальных изданиях!

Баги, Дору Штурман нельзя считать провинциалкой.

Памяти Доры Штурман

4 января утром умерла в Израиле Дора Моисеевна Штурман, замечательный публицист, исследователь советского тоталитарного режима, литературовед.
Дора Штурман родилась в 1923 году на Украине. Еще в школе писала стихи, печаталась в детских и юношеских изданиях. В эвакуацию она попала в Алма-Ату, там поступила в университет на филологический факультет. В 1944 году после второго курса была арестована за статьи, посвященные поэзии Пастернака и Маяковского. Но уже тогда, в тех ранних статьях проявился ее редкий дар увидеть и извлечь из всего прочитанного свое видение реальности – жесткое, математически точное, не оставляющее места для возражений и сомнений в заданной ею системе рассмотрения. Она получила 5 лет лагерей с последующим поражением в правах – за «участие в подпольной антисоветской группировке, занятой контрреволюционной подрывной деятельностью».
После освобождения закончила филологический факультет, учительствовала в сельских школах, потом жила и работала в Харькове. Она много лет, почти до самого отъезда в Израиль в 1977 году, работала в харьковском детском противотуберкулезном санатории учителем и воспитателем у десятиклассников, которые ее обожали.
В Харькове все друг друга знают. И я заочно знал Дору Моисеевну, теперь уже Кравченко, некоторые мои друзья были ее воспитанниками в санатории.
В 1971 году мой старший друг Марик Печерский дал мне, тогда студенту-первокурснику мехмата, прочесть самиздатскую книгу неведомого мне В.Е. Богдана «Наш новый мир – теория, эксперимент, результат», он еще приложил к ней свое собственное исследование поздних произведений Ленина, не все из которых были тогда опубликованы. Сказал, что знает автора, который вынужден скрываться под псевдонимом. Книга оказалась просто блестящей, необыкновенно интересной и полезной – она исчерпывающе ответила на вопросы, меня тогда волновавшие: насколько корректно обоснованы основные постулаты нашего реального социализма, как они связаны с марксизмом – уж слишком много противоречий между тем, что писал Маркс, и тем что я наблюдал вокруг, возможна ли в СССР успешная развивающаяся экономика… Основанная исключительно на опубликованных в СССР источниках, книга не оставляла места для сомнений, предсказывала экономический упадок и неминуемый распад СССР.
Я стал довольно активно распространять так понравившуюся мне книжку неведомого автора. Ее прочли в Харькове многие мои друзья, вся «павлопольская бражка» (Генрих Алтунян, Аркадий Левин, Владик Недобора, Володя Пономарев и вся их компания). Я свез книжку в Ростов, где ее высоко оценил замечательный прозаик Виталий Семин («Семеро в одном доме», «Нагрудный знак «Ost» – если кто не помнит), сказавший, что после этой книги невозможно оставаться марксистом. Книгу читали московские диссиденты, Петр Григорьевич Григоренко попросил передать автору, что очень хотел бы познакомиться… Но автор предпочел писать и дальше, не выходя на свет. И только в конце 70-х Марк Печерский раскрыл псевдоним: автором была Дора Кравченко, уехавшая недавно в Израиль.
С 1978 Дора Штурман работает в советологическом центре Иерусалимского университета. За короткий срок в журналах и газетах Израиля, Европы и США было опубликовано около 60 ее статей, многие из которых были переправлены на Запад еще до эмиграции. В 1981 году издательство Лексикон в Иерусалиме выпустило «Наш новый мир». В 80-90-е годы в Израиле и Европе выходят другие большие труды замечательного публициста: «Мертвые хватают живых. Читая Ленина, Троцкого, Бухарина», «Советский Союз в зеркале политического анекдота» (в соавторстве с Сергеем Тиктиным, 1987), «Городу и миру» (о публицистике А. И. Солженицына, 1988), «Экономика катастроф» (совместно с С. Тиктиным, 1991), «О вождях российского коммунизма» (т.т. 1-2, 1993) , «Современники» (1999), сборник статей «Земля за холмом», посвященных современным проблемам. Всего Дора Моисеевна с 1978 опубликовала 15 книг и около 400 статей в журналах и газетах Израиля, США, стран Западной Европы, России, Украины, Казахстана, став одним из самых известных и уважаемых советологов и исследователей советского тоталитаризма.

Евгений Захаров

(в сокращении)


Армянское радио спросили:

- Когда были проведены первые свободные демократические выборы советского типа?

- Когда Бог создал Еву из ребра Адама и сказал: "Выбирай себе жену".

Советский Союз в зеркале политического анекдота / Сост. Д. Штурман, С. Тиктин. Лондон, 1985. С. 15.

[Alexey]

Авакович просто :lol: уникален, создавать по 5 тем на Сталина или некую Маргаритту Симонян. а про Дору писать как бы между прочем, в теме про Энвера. :blink:

[Bagirka]

И правда интересеная личность....:bi::ay: достойна отдельной темы...:z_5: