[Bagirka]

Не могу этого утверждать, но боюсь, что предположение мое верное: они были лесбиянками. Впрочем, кто знает, - возможно, я и ошибаюсь.
Я женился четыре года назад, через несколько недель после смерти моей первой жены, Сарины. Рамиса с Ниатой были тогда студентками университета и жили вдвоем в комнате студенческого общежития. Там же, по соседству, жил мой старый приятель, студент-живописец Юко. По его словам, дружба Рамисы с Ниатой была воистину фантастической. Они делили между собой не только еду и деньги, но и одежду и косметику, не говоря уже об обязанностях по хозяйству. Между ними царили удивительное взаимопонимание, взаимоуважение и взаимоуступчивость. Когда я высказал своему другу Юко предположение об их лесбиянстве, он усмехнулся и заметил, что ему, при всем его богатом воображении художника, такое никогда не пришло бы в голову.

- Они, конечно, неразлучны, Эрнест, но лесбиянство… это, по-моему, слишком. И потом, они обе нравятся мужчинам. С чего бы им заниматься друг другом?
- Пойми, Юко, дело вовсе не в том, что у них есть возможность заниматься гетеросексуальной любовью, а в том, что гомосексуальная связь для них гораздо предпочтительнее.
Юко пожимает плечами.
- Знаешь, меня это мало волнует. Единственное, что связывает меня с ними, так это то, что я пишу с Ниаты портрет для моей дипломной работы.
Я попросил Юко показать мне эскизы, - меня разобрало любопытство, ведь я еще ни разу не видел Рамисы с Ниатой.
То, что я увидел, поразило меня сразу: на эскизах была изображена прекрасная обнаженная фигурка, голова и одно плечо которой были прикрыты каким-то немыслимым головным убором, похожим на мусульманский, и оставлявшим от лица модели лишь прекрасные черные глаза. Лоб ее украшен был рядами золотистых монеток.
- Она лежит вот тут, - Юко указывает мне на коврик у стенки напротив окна, - а Рамиса садится на тахту.
- Как, ты работаешь в присутствии людей?
- Только Рамисы. Это было их условие.
- А закрытое лицо – это тоже их условие?
- Нет, это моя фантазия.
- Надругательство над Исламом?
- Отнюдь. По-моему, это прекрасно…
- Я с тобой согласен…
Я еще долго не мог оторвать взгляд от гибкой фигурки с восхитительной попкой, полусогнутой левой ногой и запрокинутой, обращенной лицом ко мне головкой в чадре.

***
В тот вечер я не ушел домой. Дома у меня пусто и печально. А в студенческом общежитии под вечер стало шумно, весело и молодо.
Юко врывается в комнату и взволнованно сообщает:
- Они уже вернулись с прогулки, Эрнест. Сейчас они поужинают и придут.
- Ты хочешь, чтобы я ушел?
- Не знаю… вряд ли состоится сеанс в твоем присутствии.
- Я все же рискну и останусь.
- А если они не захотят?
- Встану и уйду домой.
Мы помолчали. Я подошел к окну, и меня на удивление больно резанула царившая во дворе студенческого городка оживленность и завидная беспечность студенчества. Юко сел на коврик, где позирует Ниата.
- Они и учатся вместе? – спросил я только для того, чтобы не молчать.
- Они учатся в университете по совершенно разным специальностям и разных корпусах, но после занятий всегда одна поджидает другую. Только что они вернулись из магазина. Они и в магазины вместе ходят, и в туалет, - я удивляюсь, когда изредка вижу их поодиночке.
- Они ровесницы?
- Ниата старше Рамисы на два с половиной года.
Вновь воцаряется молчание, которое меня просто убивает ощущением растрачиваемого времени.
- Ну а друзья, любовники у них есть?
Юко закуривает сигарету, выпускает первую струю дыма и только после этого отвечает неохотно:
- Вряд ли, хотя не знаю…
Я волнуюсь.
- А кто… кто из них нравится тебе больше?
- Они разные, Эрнест. Рамиса – блондинка с пышными длинными волосами и огромными глазами. У нее бархатная белая кожа. Но грудь очень небольшая. И сзади плосковато. Она слишком худа на мой взгляд. Правда, она сантиметров на пять выше Ниаты ростом… Рамиса ангельски хороша.
- А Ниата? Привлекательна чертовски? – улыбаюсь я.
- Ты угадал. Она – брюнетка. Короткие, волнистые волосы, смугловатая кожа, пухлый рот. Прекрасная грудь, изгибистая талия и все такое… ты же видел.
- Юко, кто из них нравится тебе больше? – упрямо повторяю я свой вопрос.
- Да они мне безразличны, пойми ты это. Я не могу увлечься девушкой, заранее зная, что обречен на провал. Они никого не желают знать, кроме друг друга.
- Так они лесбиянки! – торжествую я.
- Да пошел ты!..

***
- А это кто? – смело и одновременно смущенно осведомилась Ниата, оглядывая меня с головы до ног недовольным, но и заинтересованным взглядом.
- Это мой друг Эрнест. Наши жены были сестрами. Теперь мы оба вдовцы.
- Он тоже художник?
- Нет, он окончил актерский факультет нашего института.
- Он хочет остаться?
- Если вы не против. Он совершенно безопасен, поверьте.
Я улыбнулся, но промолчал.
- В каком смысле безопасен? – усмехнулась Ниата.
- Уж во всяком случае не импотент, - неожиданно для меня вмешалась в разговор Рамиса и спокойно уселась на свое место, которое Юко показал мне днем.
Ниата бросила на подругу понимающий взгляд и стала спокойно раздеваться. Она сняла тяжелый жакет из верблюжьей шерсти и оказалась в плотно обтягивающем фигуру трико. Подойдя спиной к подруге, она слегка присела, и та стала осторожно спускать «молнию» на спинке трико. Когда Ниата, скользнув по мне все еще недовольным, но уже откровенно изучающим взглядом, «вылезла» из трико, оказалось, что под ним у нее не было ничего, кроме тела. Рамиса подала ей головной убор, и Ниата, надев его, ловко бросилась на свое ложе. Я, однако, заметил, что дышала она глубоко и неровно, что явно претило ее природе. Рамиса тоже чувствовала себя неловко. Наконец, Ниата не выдержала и вскочила.
- Юко, ты не против, если сегодня мы отдохнем? Я не в духе.
- Да, Юко, я тоже чувствую себя неуютно, - подхватила Рамиса.
Ниата, однако, одеваться не спешила. И я тогда предложил:
- Я могу уйти и, думаю, вы сразу почувствуете себя гораздо уютнее, - сказав это, я сделал движение в сторону двери.
- Нет! – чуть ли не в один голос воскликнули обе девушки.
- Останьтесь, пожалуйста, - взволнованно добавила Ниата и вернулась на свой коврик. Теперь она дышала ровно и еле заметно.
Я же, наоборот, лишился возможности безнаказанно любоваться ее прекрасным телом, так как был вынужден то и дело прятать глаза от ее испепеляющего спокойствием взгляда, а также от цинично раздевающих глаз ее блондинистой подруги.

ИЗ ДНЕВНИКА ЭРНЕСТА
13 АПРЕЛЯ.
Брачная ночь была просто изумительной. Я был выжат как лимон. Я обмяк, как кусок мыла в теплой воде. Я ослаб. Умолк. Я закрыл глаза, но не мог уснуть. Спать не хотелось совсем. Сон был где-то очень далеко. Но глаза все равно слипались. Усталость и слабость не позволяли мне пошевелиться. Я чувствовал, как все мое тело из секунды в секунду восстанавливает свои силы, как по моим ногам и рукам начинает струиться что-то оживляющее. Никогда раньше мне не было так хорошо!
- Он уснул? – спросила одна из них, я не смог разобрать кто именно, так как не слышал голоса.
Чьи-то пальцы еле коснулись моих век.
- Кажется, он уже спит, - последовал ответ.
- Я разбужу его чуть позже. Я еще его хочу.
- И я. Только я хочу его губами.
- А может, не стоит его будить, пусть отдыхает.
- Пусть… спокойной ночи.
- Спокойной ночи.
Взаимоуступчивость… да, Юко был прав.

20 АПРЕЛЯ
Заходил Юко. Принес девчонкам большую коробку с шоколадом. Они накрыли для нас кофейный столик, посидели с нами минут пять, а потом встали и ушли в спальню.
- Ну как, выяснил? – спросил насмешливо Юко.
- Что именно?
- Ну, лесбиянки они или нет.
- Не знаю, не успел разобраться. Спросить не смею, неудобно.
- Вот сейчас они ушли, причем в спальню. Зачем?
Я промолчал. Юко привстал.
- А может пойдем, подсмотрим? – предложил он.
- Нет, Юко, сиди… я сам.
Дверь в спальню была приоткрыта. Девчонки сидели с ногами на постели и примеряли пеньюары, которые я купил для них вчера, изрядно разорившись. Они вполголоса обменивались впечатлениями.
- По-моему, он напрасно купил сразу два одинаковых японских халата, - говорила Ниата.
- Да, ведь это, кажется, очень дорогие халаты, - согласилась Рамиса.
- Не в цене дело, просто мы все равно могли бы носить один и тот же халат, разве не так? Я лично не люблю одеваться одинаково.
- Но, возможно, он хочет видеть нас обеих в одинаковых халатах. Может быть, для него есть в этом какой-то особый интерес.
- Ну, если так, тогда другое дело. Но, если он сам не скажет об этом, тогда мы заставим его вернуть один из халатов.
- И купить еще одно платье…
Я усмехнулся и отошел от двери. Юко стоял спиной к окну с хитрой улыбкой и вопрошающим взглядом.
- Ну что, выяснил?
- Да пошел ты!..

30 АПРЕЛЯ
Прошлой ночью мне удалось подслушать весьма интересную беседу. Девчонки, решив, что я уже сплю, стали, как всегда, шептаться.
- Сегодня мне так и не удалось испытать оргазм.
Это, видимо, сказала Рамиса.
- Знаешь, Рамиса, когда я чувствую, что он скоро кончает, я нахожу у него сзади слева… ну, ту родинку. И как только я ее нащупаю – оргазм наступает.
- Да, но родинка у него страшная.
- Он красивый и вполне сносный мужчина, Рамиса, - сказала Ниата после короткой паузы, - неужели же он не имеет права на такой безобидный недостаток, как омерзительная родинка?..
Рамиса вздохнула.
- Знаешь, я даже не знаю как тебе об этом сказать, но… мне кажется, я люблю его по-настоящему, понимаешь?
Наступило молчание. Через минуту:
- В самом деле?
- Кажется, да, Ниата.
Снова молчание. Я услышал чей-то вздох. А потом последовало то, от чего сердце мое бешено заколотилось. Ниата произнесла почти вслух:
- Уж не хочешь ли ты сказать… я могу уйти, если скажешь.
- Господи, что за чушь! Я не мыслю себя без тебя, и ты это знаешь.
Девчонки, видимо, обнялись. Кто-то всхлипнул.
Я успокоился: Ниату терять не придется.

15 МАЯ

Ниата затеяла какой-то невообразимый пирог, истратив на него кучу орехов, сахара, масла, молока и шоколада. Придется мне завтра раскошелиться, чтобы вернуть в холодильник и шкафы то, чего там сегодня не стало. Кто знает, что придет им в голову завтра?
Вечером мы позвонили Юко и позвали его на пирог. Он пришел вместе со своей очередной моделью, которых на время работы представлял как своих подружек. Это, конечно, не мое дело, но у художников вообще весьма странный вкус относительно женщин. Девчонки накрыли чуть ли не художественный стол, и Юко заставил меня смутиться, заметив вовсеуслышанье, что это просто восхитительно, когда твоя жена не просто красива и сексапильна, но к тому же великолепная хозяйка. Девчонки тогда сухо рассмеялись, но ничего не сказали. Странно, что они ведут себя молчаливо и сдержанно не только при множестве гостей, но и при одном Юко. И в то же время они всегда так учтивы к гостям. Я в восторге от них. Я весь полон гордости и счастья. Мне иногда не верится, что такое завидное и забавное приключение произошло именно со мной.
Ниата с Рамисой предложили Юко и его спутнице переночевать у нас, но Юко заметил, что ему предпочтительнее иметь свою любовницу в собственных стенах, то бишь, в общежитии.

17 МАЯ

Прошлой ночью девчонки особенно меня не мучили. Но когда Ниата заснула, Рамиса попросила меня о повторном сеансе любви. Я был ошарашен: подобное произошло впервые. Рамиса обычно довольствовалась одной порцией моей любви, в то время как Ниата, наделенная большей фантазией и более страстной природой, выжимала меня как лимон. Но вчера она, устав, уснула очень рано, а Рамисе не спалось.
- Эр, ты уже спишь? – спросила она тихо, но в голос.
- Нет, сладкая, а что?
- Эр, а ты мог бы еще? – она перешла на шепот и положила руку мне на живот.
- Конечно, маленькая.
- Только я хочу тебя губами.
Я остолбенел, если только так можно сказать о лежащем в постели человеке, - ведь она никогда раньше не занималась со мной этой формой любви.
- А ты умеешь это делать? – ласково спрашиваю я.
- Сумею, Эр, - ответила она и осторожно перевела руку с моего живота ниже.
- Ну давай тогда, попробуй, - я встал на колени и нащупал в темноте ее голову.
- Нет, Эр, не сейчас. Дай мне сначала твое лицо, - и она прильнула к моим губам. Она стонала, посасывая мои губы, веки, подбородок, грудь, - она пыталась быть
изысканной, но одному лишь Господу известно, как это претило ее естеству. Я был растроган: она стремилась походить на Ниату.
- Я люблю тебя, Миса. Такую, какая есть.
Никогда еще я не чувствовал столько фальши в собственном голосе, - даже при
исполнении самых мерзопакостных ролей на сцене. Никогда еще я не ненавидел себя больше. Мне казалось, что сказанные мной слова были произнесены кем-то третьим. Уверен, что и Рамиса заметила это тоже.
- Молчи, Эр, не надрывайся, - простонала она, - я хочу тебя губами, а ты – молчи…

22 МАЯ

Сегодня на девчонок что-то накатило: они весь вечер бренчали на гитаре и пели. Я едва не свихнулся от их голосов. У меня уже голова набухла. Я был готов пойти на что угодно, лишь бы они замолчали. Вплоть до того, чтобы попросить их об этом.
- Да прекратите же вы петь! Я есть хочу. Покормите меня, девчонки!
- Ты же ел полчаса назад, - Ниата, не прекращая петь, вставила эти слова вместо
строчки из песни. Это еще больше взбесило меня. Я ору:
- Я снова хочу! Лучше есть и есть без остановки, чем слушать весь день одно только ваше пение!
Они внезапно умолкли, тупо уставившись на меня, затем переглянулись, обменялись
недвусмысленными взглядами, а потом вдруг схватили меня чуть ли не на руки и потащили в спальню. Там они устроили мне хорошую взбучку, взяв с меня слово, что я никогда больше не осмелюсь повысить на них голос, а потом долго жалели и ласкали, поглаживая наиболее «пострадавшие» места. Через минуту я, лежа на кровати, вновь услышал доносящийся из гостиной звонкий голос Ниаты и гитарный бой. Сначала я закрыл голову подушкой. Но потом я понял, что это не решение проблемы, а лишь уход от нее. И я решился. Я встал с кровати и пошел к ним. Я подошел к ним вплотную и наклонился так, как если бы они были туги на ухо. Я произнес твердым и холодным голосом:
- Сегодня спите без меня.
Они не расслышали этого сразу, опустили гитару, попросили повторить.
- Сегодня вы будете спать без меня. Я поехал к Юко.
К моему глубокому разочарованию, сцены не получилось. Я понял, что они нужны
друг другу больше, чем я каждой из них.
Господи! Да неужели они и вправду лесбиянки!

9 ИЮНЯ

У Рамисы вчера были месячные, она уснула вечером очень рано, часов в восемь, и я на весь вечер остался в распоряжении моей ненасытной Ниаты. Я побаиваюсь Ниаты. При ней я всегда взвешиваю свои слова и действия. И еще – она мне небезразлична. Сначала мы поужинали при слабом освещении, потом – постояли на балконе, пуская мыльные пузыри и не обменявшись при этом ни словом. Потом смотрели передачу о размножении рыб также в полном молчании.
Зато в постели она меня мнет и затирает. Она не дает мне никакой передышки, я почти уже выдохся, когда она только начала разогреваться. Она знает, что сегодня я принадлежу только ей, и меня не для кого оставлять полуживым, можно добивать самой. Ее стенания и сладострастные возгласы будят Рамису, она ворочается и стонет ноющим голосом:
- Ну давайте же, наконец, спать…
Ниата на минуту затаилась, беззвучно полизывая изнутри мое бедро, а потом снова
прижалась лицом к моему животу, издавая звуки пантеры, пожирающей кровавое мясо.
Я обожаю Ниату. Она классная любовница.

17 ИЮНЯ

У Ниаты месячные. Она ограничилась «губами» и уснула, отвернувшись к стене. Я все же хотел ее. Рамиса лежала смирно и ждала, когда я к ней подступлюсь. Но я, к ее огорчению, пододвинулся к Ниате, взял одну ее грудь в ладонь и попытался уснуть, уткнувшись носом в ее спину. Рамиса пододвинулась и приняла такую же позу по отношению ко мне. Но мне не хотелось от нее ничего. Только спать вот так, носом к Ниате.
- Не могу, маленькая, извини. Сегодня меня хватило только на нее.
Я улыбнулся блаженствующей улыбкой, вспомнив, как однажды, когда я поделился с Ниатой своим недоумением по поводу участившихся приставаний Рамисы, она отреагировала на это очень неожиданно для меня. Она была возмущена предельно.
- Рамиса имеет на тебя столько же прав, сколько и я, не меньше, понял? – и после
этих слов она еще секунд десять сверлила меня пристальным и возмущенным взглядом, застыв как статуя.

29 ИЮНЯ

Звонил Юко, позвал нас на пикник в горы. Праздновать его успешное окончание института. К тому же ему стукнет тридцать. Будем только мы и, возможно, его модель. Ниата рада. Рамиса чувствует себя неважно. Чуть не плача, она говорит, что пусть мы с Ниатой поедем вдвоем, без нее. Ниата же, наоборот, настаивала на том, чтобы Рамиса ехала со мной, я сама она останется дома, - ей нужно спокойно изучить кое-какие материалы по предстоящему экзамену. Странно. Раньше у них всегда точный и взаимоприемлемый вариант возникал чуть ли не в ту же секунду. А тут…
Рамиса упирается и говорит, что либо Ниата поедет со мной без нее, либо я поеду один, и ничего третьего. Я робко пытаюсь поддержать это предложение и прошу Ниату поскорее собираться. Она резко оборачивается ко мне и испепеляет меня своим угрожающе возмущенным взглядом. После этого, с чувством выполненного долга, снова обращается к подруге, убеждая, что в горах ей станет значительно лучше.
Я едва сдерживаю нетерпение. В одной руке у меня походная сумка. В другой - ключи от машины, я одет и обут для пикника, а они стоят полуголые и уже полчаса приводят друг другу наиглупейшие аргументы по поводу «не поеду на пикник» и по поводу «поезжай сама».

4 ИЮЛЯ

Весь день Рамисе ужасно больно внизу живота; ее рвет и тошнит. Ниата не в духе и говорит со мной отрывисто и раздраженно. Вечером я ушел в театр, хотя сегодня меня на репетицию не приглашали.

9 ИЮЛЯ

Рамиса и вправду расклеилась не на шутку. С каждым днем ей становится все хуже: у нее страшные боли в низу живота, мигрень, рвота и прочая дребедень. Я предполагаю, что она беременна. Ниата считает, что дело обстоит вовсе не так, и что нужно вызвать врача. Рамиса же, напротив, запрещает даже думать об этом: никаких врачей, - с ней «такое уже случалось раньше, длилось несколько дней и бесследно проходило». Ниата после этих слов смотрит на нее как на полоумную. Почти весь день напролет Рамиса лежит, ничего не ест, корчится, ее тошнит и рвет.

14 ИЮЛЯ

Мы с Ниатой извелись окончательно. За эти дни Рамиса изменилась до неузнаваемости: на ее лице остались одни только огромные глаза. Кожа стала прозрачной и бледной. У нее болит все тело, учащен пульс, она часто теряет сознание. Она весит, наверное, на треть меньше обычного, она ослаблена, у нее не хватает сил даже стонать. Но стоит Ниате лишь намекнуть на помощь врача, Рамиса с необычайной твердостью, не присущей ей даже здоровой, запрещает вызывать его. Я в эти дни несколько раз заставал Ниату плачущей в ванной.
- Она хочет умереть, Эрнест!
Мне очень жаль Рамису; но я поймал себя на том, что случись нечто подобное с Ниатой, я был бы без ума от отчаяния. Теперь же я спокоен и уравновешен, хотя Рамису мне очень жаль.

16 ИЮЛЯ

Сегодня, кажется, чаша терпения Ниаты переполнилась. Она вконец измоталась. Она говорит мне, что, по ее предположению, у Рамисы снижено артериальное давление, и что она все же вызовет врача. Рамиса услышала это и, привстав в постели, попросила ее поклясться, что она этого не сделает. Ниата, взбешенная окончательно, орет, что сию же минуту вызовет врача, потому что ей неохота наблюдать мучения единственного в мире близкого человека.
Я удаляюсь в свою комнату.





21 ИЮЛЯ

Врач, которого пригласила вчера Ниата, оказался зеленым юношей с острым носом. Однако ему хватило опыта на то, чтобы по одним рассказам Ниаты и по одному лишь взгляду на Рамису определить:
- У нее внематочная беременность. И вы поступили крайне неосторожно, вызвав врача на столь поздней стадии. Боюсь, что ее нужно немедленно поместить в стационар. Вероятно, у нее уже началось внутреннее кровотечение. Я с вашего разрешения позвоню и попрошу подготовить операционную.
Я в тот момент подумал, что если Рамиса вдруг не выживет, я смог бы быть еще
более счастлив с Ниатой. Не знаю, почему эта мысль пришла мне в голову. Неужели я и правда столь бесчувственен и толстокож, как иногда говорили обо мне женщины? Нет, Рамису мне очень, очень жаль. Но… не более того.

28 ИЮЛЯ

Городок, откуда родом была Рамиса, находится в центре боевых действий, поэтому, мы не смогли связаться с ее родителями и позвать их на похороны. Сама Рамиса видела их в последний раз полтора года назад, когда дороги были еще открыты.
В моей квартире царит безбожный бардак. У Ниаты то агрессивная истерика, когда мне лучше не попадаться ей на глаза, потому что она, возможно, вцепится мне в нос, то неподвижная апатия, когда она никак на меня не реагирует, что бы я ни делал с ней и что бы я ей ни говорил.

8 АВГУСТА

Ниате стало гораздо лучше. Она, по крайней мере, до блеска вылизала квартиру. Со мной Ниата почти не разговаривает. Она по-прежнему зовет во сне Рамису, вскакивает среди ночи с нечеловеческими воплями. Боже мой, когда же это кончится? Я обожаю Ниату. Я хочу видеть ее настоящей, а не полумертвой. Я хочу любить ее до бесконечности, а она за все это время даже не взглянула в мою сторону.

14 АВГУСТА

Скучно жить. Театр – дом, дом – театр. В театре – аврал и бесконечные репетиции, собрания, дискуссии, споры и ссоры. А дома – исхудавшая и осунувшаяся Ниата, которая не хочет меня видеть и вообще – не может меня переносить.
- Это все ты, ты! – причитает она, - Это ты виноват…
- Я? Да при чем здесь я, Ниата?
- При чем! Она любила тебя, толстокожее ты животное! А ты вел себя как подлый…идиот! Зачем ты появился в нашей жизни? Нам было так хорошо вдвоем.
- Разве нам было плохо втроем? – возражаю я.
Ниата после этих слов вдруг снова разрыдалась.
- Боже мой! Да я делал все, все, что бы она ни попросила! Она бы ни за что не догадалась, что я люблю только тебя!
- Не догадалась! – я никогда не слышал столько сарказма в ее голосе.
- Но я ведь тоже не из железа! Я не могу все время притворяться, Ниата! Я должен жить еще помимо сцены…
Мне показалось, что она сейчас запустит в меня пепельницей. Но я, как ни странно, был бы рад, если бы она это сделала, - я так соскучился по ее реакциям.
- Ах ты… ты… свинья! – и она вдруг истерически расхохоталась.
Ну, это уже слишком.
- Милая, объясни мне толком, в чем я все-таки виноват?
- Она добилась своего. Я не могу тебя видеть. Я не смогу жить с тобой, - она снова заплакала, - ведь она, - она! - любила тебя.
- А я любил тебя. Если бы не ты… видит Бог, я старался относиться к вам одинаково.
- Как ты смеешь? Как ты посмел жениться на обеих, если любил одну?
Ну что мне ей ответить, чтобы не стало еще хуже?
- Я знал, что одна ты за меня не пойдешь. Я терпел ее, чтобы быть с тобой. Она терпела тебя, чтобы быть со мной. А ты… ты терпела меня, чтобы быть с ней.
Кажется, я сказал лишнее. Взгляд Ниаты стал таким, будто я раскрыл самую сокровенную тайну в ее жизни. Она окаменела. Ее распухшие от слез глаза застыли на моей переносице. Я понял, что сейчас услышу что-то ужасное и решил опередить ее.
Я тогда бросился к ней и стал жадно тискать и целовать ее. Она была неподвижна, но я услышал, как ее сердце забилось сильнее. Я не знаю, что на меня нашло, но я был как сумасшедший. Ниата не отвечала на мои ласки, хотя и покорно, словно неживая, подчинялась моим нежным призывам лечь, раздвинуть ноги, закинуть их мне за спину. Только теперь мне стало очевидно, насколько давно мы не были вместе и какое это счастье – снова владеть ею. Я ловил ее выдох, чтобы вдохнуть его, я с жадностью глотал ее слюну, я с трудом сдерживался, чтобы не сделать больно ее нежным соскам, я с восторгом погружал свой язык в ее пенящуюся плоть, и был готов сам весь в нее погрузиться.
Ниата же тогда так и не протянула руки к моей родинке.

15 АВГУСТА

Я в отчаянии. Ниата уходит. Возвращается в общежитие. Я ей не нужен. Она не говорила этого, но я это понял. Уговаривать ее бесполезно: я плакал перед ней навзрыд, я потрясал руками и даже на коленях умолял ее остаться. Но это не трогало ее, а еще больше раздражало и злило.
- Не смей появляться в общежитии. Юко там больше не живет, и тебе там делать нечего. Я не могу, прости, не могу оставаться здесь. И не могу тебя видеть.
Я готов был орать от отчаяния. Если бы я мог схватить ее на руки,… но все это,
оказывается, уже позади. Я не смел прерывать ее; она говорила тихим, но твердым и властным голосом.
- Рамиса обошла нас обоих. Она предпочла умереть, чем видеть, как ты слеп и жесток. Вышло так, как она и рассчитала: я не могу тебя видеть. Прощай.
Когда Ниата делает движение к выходу, я вдруг с удивительным для самого себя
спокойствием смертника перед казнью, произношу:
- Постой.
Ниата медленно оборачивается и смотрит на меня с некоторым интересом, прищурив заплаканные глаза. Я немного жалею о том, что остановил ее, мне страшновато, да и ее жалко, но теперь отступать некуда.
- Один вопрос. Ответь на него и можешь уходить.
Я робею. Она молчит. Ждет вопроса. Я бросаюсь в омут:
- Вы были лесбиянками?
Кровь бросается ей в лицо. Я ясно вижу, как стучит у нее в висках. Она окаменело сверлит меня взглядом. Я жду пощечины. Оскорбления. Пренебрежительного взгляда.
- Не слишком ли ты любопытен?
Самая любимая женщина с моей жизни не сочла нужным удостоить меня своей откровенности. Это должны были быть последние слова, который я от нее услышал.





***

Какого черта мне все это вспомнилось сегодня? Прошло уже четыре года с тех пор, как умерла Рамиса. Я теперь живу в другом, более крупном городе. Играю в другом, более известном театре. И вообще, единственное, чего мне недостает, - это большой чувственной любви… ну так что же? Не так-то просто после Ниаты полюбить кого-то еще. Но я еще молод и не собираюсь хоронить себя.
Я кисло улыбалась этой своей мысли, когда вдруг вижу, как в самом модном магазине города одна чертовски привлекательная брюнетка вяло водит пальчиком по пестрому ряду японских халатов, тщетно пытаясь найти именно тот цвет и орнамент, которые ей нужны.
К моему горлу подкатило. Я весь был полон нежности и восторга. Сердце бешено колотилось. Я застыл у кассы и не смел пошевелиться.
Если мне достанет смелости и сообразительности, я непременно подойду к ней и скажу, что у меня дома есть целых два японских халата, причем именно таких, какие она ищет.