[abanamat2]

Пожалуйста!

Разумеется, продолжение будет! Просто я не успеваю писать: вы читаете гораздо быстрее, чем я пишу...

СКОРО будет очередная часть

[abanamat2]

путешествие в Ереван. Часть 9

Утро было раннее. Я услышал какой-то шорох за дверью и проснулся. Первая мысль была о том, что я напрочь не помню окончания вечера и как оказался в постели. Это значит, что не напиться не удалось. Жалко, но теперь уже ничего не поделаешь! Прислушался к ощущению своего тела и не без удовольствия заметил, что вроде бы ничего не болит. Резко сел на край кровати — опять ничего! Никакой головной боли. Небольшой сушнячок и всё. Смотрю на тумбочку (к хорошему быстро привыкаешь!), но там пусто. "Да," — думаю, — "Гарик вчера тоже выпивал изрядно. Интересно, как он?" Одеваюсь и выхожу из комнаты.

Кажется, что уже все на ногах. Дядя Сёма негромко смотрит телевизор, тётя Лаура хлопочет у плиты, а дети что-то тусуются туда-сюда по большой комнате. Встречаюсь взглядом с выходящим из своей комнаты Прутиком. "Ты как?" — "Нормально! А ты?" — "Что-то голова болит." Я ему живо сочувствую и ещё раз удивляюсь своему лёгкому ощущению. Может быть дело в высокогорности нашего местоположения? Или в воздухе Джрвежа или вообще Еревана действительно есть какой-то важный для моего организма компонент? Бог знает. Делаю несколько глотков минералки и интересуюсь своим вчерашним поведением. "Нормально всё!" — бросает Гарик, и я ему верю. Отправляюсь в ванну брить щёки и чистить зубы.

За завтраком Гарику нехорошо, а родители смотрят на нас с большим весельем, чем обычно. Вероятно мы вчера вернулись очень "красивые". Но никаких упрёков не звучит. Из этого я делаю вывод, что всё было в рамках. Впрочем, я и не сомневаюсь в этом потому, что знаю особенности собственной натуры: при высокой степени опьянения меня никогда не тянет на "подвиги", несмотря на то, что внешне я оживлённее обычного. Мы снова совсем немного выпиваем за завтраком, и Прутику становится много легче. Моё состояние при этом не меняется. Неспешная беседа, омлет, кофе...

Интересуются моими планами и я сообщаю, что хочу погулять по городу. Один. Почему-то Гарика подобная перспектива не слишком радует, хотя дядя Сёма никакого беспокойства не высказывает. Разумеется, мне ровным счётом ничего не угрожает в центре — тут дело в природном армянском гостиприимстве, которое не позволяет предоставить гостя самому себе. Наконец Прутик говорит, что ему не слишком хорошо для прогулок и кроме того необходимо ненадолго появиться на работе. Звонок Фиксу, и мы договариваемся с Артаком, что поедем гулять вместе.

Опять встречаемся на остановке. На этот раз Фикс ждёт меня, хотя я пришёл всего на три минуты позже оговоренного времени. Садимся в такси (на этот раз это видавшая виды белая "Волга") и снова едем в IV массив. Но теперь автомобиль сворачивает влево, натужно поднимается по обледеневшей горке вверх, проезжает вглубь квартала и останавливается у нашей школы. Вокруг безлюдно. Чистейший снег лежит нетронутым покрывалом прямо за оградой, которую для чего-то поставили вокруг школы, когда мы учились в классе седьмом (примерно). Логика этого поступка до сих пор мне не ведома — воспринимаю, как данность, хотя тогда этот акт оскорбил меня до глубины души. "В конце концов, мы же ученики, а не заключённые. Зачем нас за решётку?" — думал тогда я. Представить, что это необходимо для нашей же безопасности я был просто не в состоянии. И правильно: нам ничего, кроме наших же свертников (очень редко из других школ) и не угрожало!

За воротами расчищена акуратная дорожка, ведущая прямо к школьной двери. Вокруг — белейший снег ровным слоем: в Армении ещё продолжаются каникулы и потревожить эту "целину" просто некому. Оставляем такси ожидать нас и напрявляемся ко входу. Обращаю внимание на то, что обрикосовые дереья у большого корпуса заметно поредели, а все окна заменены на металлопластиковые стеклопакеты. "Веришь ли," — говорит Артак, — "За все эти 20 лет я НИ РАЗУ не заходил сюда!" Я верю, хоть мне и странно.





Первая приятность — школе оставили её номер, несмотря на то, что она давно перестала быть русской. Открываем незапертую дверь. Входим. Застываем в некоторой нерешительности и почти сразу встречаемся с двумя женщинами средних лет, одна из которых — просто вылитая училка! Она вежливо по-армянски интересуется кто мы и чего здесь хотим. Фикс говорит, что мы закончили эту школу 22 года назад и вот, пришли проностальгировать. Попутно коротко про меня и что я из России. "Какой выпуск?" — спрашивает она, с трудом сдерживая улыбку. Отвечаем. Она говорит, что не помнит ни наш класс, ни сам выпуск... "Можно мы пройдёмся по этажам?" — "Так в школе нет никого. Каникулы." — "А мы ничего не возьмём." Шутка увенчалась взаимными улыбками, и мы прощаемся. Они выходят на улицу — мы с Фиксом начинаем спуск по лестнице.



Наша школьная лестница! Это несколько ярусов спуска к "старшему" корпусу. В наше время на каждом ярусе стояли вешалки для одежды. Теперь их нет. В "средних" классах частенько бывало, что автобус из Джрвежа приходил достаточно рано (кстати, была и "школьная" подвозка), и тогда я вставал по левую руку входящих на второй сверху площадке и здоровался со всеми приходившими приятелями. Это было очень удобно: можно было встретить кого-то по делу, а заодно гарантировано повидать девчонок и освободить себя от необходимости здороваться в течении дня. Уроки обычно были прилежно выучены — так что ничто не мешало мне заниматься своими детскими проблемами. Сейчас лестница настолько же обшарпана, как и в наши времена, что едва ли справедливо сказать про стены и тем более окна.



Странно, что совсем не волновался, несмотря на то, что провёл в этих стенах почти семь учебных годов. Мы прошли по этажам и с удивлением заметили, что исчезло несколько классов, располагвшихся в перегороженных реакриациях и коридорах. В одном из таких классов я учился английскому языку. Был ещё какой-то "кабинет" рядом с географией. В противоположном углу, на третьем этаже нам преподавали историю и начальную военную подготовку. Как раз на уроке истории мы узнали о том, что умер Брежнев, а позже, уже на НВП, обрадовались внеплановым "каникулам" по случаю смерти очередного генсека. Мы с Фиксом открываем двери и заходим в некоторые кабинеты.



Странно: при нас всё запиралось на ключ. Возможно, что современные армянские дети честнее, опрятнее и вообще вменяемее, чем их родители. Или это мы были такими плохими, что нас не только оградили от окружающих забором, но и внутри школы держали в "чёрном теле", не позволяя на переменах находиться в классах. Помню, как в четвёртом классе, при небольшом приступе моего "аутизма", со стороны частенько это выглядело так: в узком коридоре перед кабинетом стоят отдельно мальчишки, девчонки и я. Это были моменты, когда меня совсем не интересовали мои сверстники вообще и одноклассники в частности. Потом проявился интерес в девчонкам, а затем и к ребятам нашего класса, многие из которых теперь мне представляются очень интересными людьми...

В учебной части нашей школы мало что изменилось. Мы рожаем детей, создаём материальные ценности или "нетленку", уезжаем в другие страны и умираем. А круговорот жизни вечен, если его мерить человеческими веками или мгновенен по геологическим часам — по сути это всё равно. А Школа остаётся. Она вечна по сути, хоть само здание и придёт когда-то в негодность... Здесь совсем другие дети учатся по совсем другим программам, но ничего не меняется: первая двойка, первое предательство, первая любовь. И обшарпанные ступени лестницы через 20 лет неминуемо поразят своим неизменным видом сегодняшнего выпускника.

[abanamat2]

Мы с Артаком поднимаемся вверх и у входа встречаемся со сторожем. Короткий разговор на армянском и нам спокойно разрешают продолжить нашу экскурсию. Я хочу посмотреть и "актовый зал" со столовой, и физкультурный зал с раздевалками. Столовой больше нет. Совсем. Актовый зал безжизненен, но со следами ремонта. Следы эти в буквальном смысле под ногами: паркет встал на дыбы. Это тот паркет, по которому я, как лучший ученик выпуска, шёл с первоклашкой и колокольчиком на последнем звонке... Сторож объяснил, что это в то время, когда смывали старую побелку, пролили много воды на пол — и вот... Мне стало грустно.







Пытаясь справиться с эмоциями выхожу к спортзалу. Он в гораздо лучшем состоянии, чем при нас. Правда куда-то делись шведские лестницы на стенах и стали гораздо меньше окна, которые ещё при нас выложили стеклоблоками. Но сам паркет в хорошем состоянии и стены блещут свежей краской. Физкультура для меня была, пожалуй, самым нелюбимым уроком. Спорта в жизни мне и без того хватало "выше крыши", а вот переодеваться было частенько просто лень. Кроме того, здесь по определению не было задней парты и спокойно пописать стихи в своё удовольствия варианта не было. Слава господу, физкультурник часто шёл мне навстречу: "У тебя есть сегодня тренировка?" Я "серьёзно" занимался волейболом, был чемпионом Армении. "Разумеется!" — отвечал я: один единственный выходной выпадал на среду. "Ну тогда можешь отдохнуть," — говорил он, и я с благодарностью сидел на скамейке. Или он просто на перемене говорил мне: "Сегодня кросс на зачёт. Переодевайся!" Правда это уже было ближе к старшим классам.



А вначале было почему-то много футбола, который я не люблю до сих пор и в который я практически не умел играть потому, что в местах откуда я родом больше девяти месяцев лежит снег. И я был долгое время, как Азат Закарян из незабвенного французкого фильма — меня попросту не брали ни в одну "команду". Впрочем, я не преживал по этому поводу.

Мы выходим из школы, поблагодарив сторожа. Такси нас ждёт. Бросаем прощальный взгляд на дверь и смотрим напротив: в ближайшей девятиэтажке, на последнем этаже, жила звезда класса — Алла Назарян. Что с ней сейчас? Где она? Известий никаких. Бегло рассматриваем гаражи, обступившие школьный двор и садимся в автомобиль. Наш путь лежит дальше. Вниз, в город.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ

[Bagirka]

Гошпади, как здорово пишешь!!!! Очень впечатляет!!

ЖЖ пока не читала, - ближе к ночи спокойно почитаю на ночь глядя!

[Lady An]

Читаю все как на одном дыхании. Так интересно и по доброму все рассказываешь. Про подвиги под воздействием паров улыбнул. Про себя подумала, что у меня все к сожалению по другому. Подвиги следуют за подвигами. если дойду до кондиции.

[Bagirka]

А посмотри какой он был смпатичный выпускник!!! Небось полшколы по нему сохло!

[abanamat2]

Ну не знаю.... Может быть и сохло... Только я что-то не замечал. Вокруг было много хороших парней, а я всеми мыслями был в Ленинграде и считал дни, как дембель перед приказом.

[abanamat2]

Мне кажется, что меня никто не читает: отзывов как-то мало очень...
Может не стоит продолжать публикации?

[Nazel]

Мне кажется, что меня никто не читает: отзывов как-то мало очень...
Может не стоит продолжать публикации?

Вам это кажется.Глотаю каждую строчку.живо и непосредственно пишете.Спасибо.

Прикрепленные изображения

• 

[abanamat2]

Вам это кажется.Глотаю каждую строчку.живо и непосредственно пишете.Спасибо.

Спасибо!
Для меня важны отзывы. И в том случае, если что-то не понравилось или я что-то не так понял из жизни Армении — тоже. Я в ЛЮБОМ случае (для себя самого хотя бы) допишу эти "воспоминания", но зачем их публиковать, если кроме меня и моей мамы это читать никому не интересно? Поэтому если это нужно хоть одному человеку, стоит продолжать...

[abanamat2]

путешествие в Ереван. Часть 10

Спустившись в город, просим остановиться у медицинского института. Кто из ереванцев не знает это место? Раньше здесь была крупная транспортная развязка — "кольцо" огромного количества автобусов и троллейбусов, отправлявшихся в северные районы города. Здесь, в самом начале улицы Абовяна, всегда многолюдно и даже немного суетно. Кроме того, вокруг и неподалёку располагается бОльшая часть армянских образовательных институтов. Поэтому здесь всегда много молодёжи. Разумеется, и ближайшая станция метро так и называется — "Еритасардакан". Осматриваясь по сторонам, спускаемся в подземный переход.

Надо сказать, что подземные переходы в центре Еревана — это всегда больше, чем просто подземные переходы. Ещё в те времена, когда в Москве (к примеру) строили банальные "пешеходные трубы", облицованные белым "туалетным" кафелем, строго функциональные и безконечно безликие по своей сути, в Столице Армении уже вовсю пытались вдохнуть жизнь в угрюмые подземелья. Армянские проектировщики и строители понастоящему преуспели в этом уже к первой половине 80-х годов и далее не сбавляли набранного темпа. Переход у мединститута в этом смысле является одним из самых простых примеров вдумчивой организации скрытого пространства — здесь совсем немного места и негде развернуться, но я помню, как поразили меня, мальчика-подростка, уютные магазинчики и, конечно же, студия звукозаписи, которые открылись в том месте, с которого ВСЕГДА начинались прогулки по Центру.

Сейчас на всём лежит глубокий отпечаток современного момента, который мы в обеих российских столицах (не знаю, как в остальной России!) пережили уже почти десять лет назад и уже успели основательно забыть. А зря. Это я не к тому, что мне хотелось бы вернуться в те времена — отнюдь — но к тому, что сама иллюзия того, что мы как-то далеко ушли в своём развитии настолько же опасна своей близорукостью, как нынешние политические власти. Одним словом, весь переход захламлён "выносной торговлей на лотках". Чего там только нет! ЦветыгазетысигаретымобильныетелефоныCDдискиноскитрусыпарфюмерия... Уф! Центр перехода заставлен временными прилавками так, что остались только достаточно узкие проходы от входа к выходу по сторонам "квадрата", то есть для того, чтобы перейти перекрёсток по диагонали необходимо пройти под одной улицей и повернуть для прохода под другой. В прежние же времена был свободен прямой путь и оставалось ощущения какого-то простора под землёй.

Мы выходим на поверхность к дому с полуподвальным магазинчиком, в витрине которого почти 30 лет назад я впервые увидел плакат своей впоследствии любимой рок-группы и, ещё ни разу не слышав её музыки, навсегда был поражён в самое сердце беспримерным аристократическим величием этого коллектива. Я мельком бросаю взгляд на то стекло в надежде зацепить что-то очень глубоко спрятанное в самой глубине моей души, но чуда не произошло: плакат сняли ещё при мне... От самого выхода из подземелья снова тянутся лотки, из которых самый любопытный — фрукты, аккуратно разложенные на морозе под ярким солнцем. На улице около 10 градусов мороза, и я думаю о том, возможно ли разгрызть апельсин, купленный здесь.

Артак интересуется о том, что бы я хотел сегодня увидеть. "Не знаю", — честно отвечаю я и замечаю, что уже поздно и скоро стемнеет, а мне очень хочется пофотографировать при дневном свете. Фикс увлекает меня к станции метро. Я вижу эту срезанную трубу, торчащую из земли на краю сквера и вспоминаю, как удивился этому дизайну, когда в Ереване открыли для публики первые станции метро. Ничего подобного в Ленинграде я не видел. Представьте, что наклонный эскалаторный туннель выходит непосредственно на поверхность и возвышается к небу той же трубой, которой спускается к платформе вниз. Всё это оформлено в "футуристическом" (для конца 70-х) стиле. Представили? Хорошо. А теперь прикиньте, что в эту трубу неминуемо попадают осадки, которые невозможно сдержать хилым советским остеклением, а дренажа никакого не предусмотрено. Короче, всё это нещадно течёт вниз прямо на турникеты, и в верхнем вестибюле прямо на полу стоят многочисленные вёдра и тазики. Впрочем сейчас я этого всего не вижу: мы проходим мимо станции метро, и я предполагаю (или хочу верить), что эта проблема, как и многие другие уже давным давно как-то решена.

Мы проходим дальше по улице Исаакяна. Фикс обращает моё внимание на огромное современное здание, построенное тут же.



Оно выделяется подковообразным, вогнутым фасадом и приличной высотой. Не могу понять нравится ли оно мне или нет, но почему-то душа не ликует от его вида: мне мил "старый" Ереван, сталинской застройки центра и это достижение современных технологий кажется мне здесь неуместным. Хотя наверняка для кого-то это удобное и престижное жилище. Прикидываю, стал ли я здесь жить и однозначно понимаю, что далёкий Джрвеж мне гораздо милее, да и с экологией там гораздо лучше. Между тем Артак подводит меня к небольшому зданию очень странной архитектуры: "Сейчас зайдём сюда и выпьем по 100 грамм". Я отвечаю, что сто грамм по моему мнению это многовато, но учитывая мороз на полтинничку можно хлопнуть. Это странное невысокое строение чем-то напоминало корабль или, скорее, Ноев ковчег. Смотрим в витринные окна со стороны улицы, и я понимаю, что это ресторан или какое-то большое кафе. Как же мы здесь выпьем, если тут закрыто? Проходим вдоль всего здания и спускаемся по лесенке вниз к достаточно большому пруду. "Это "Поплавок", — говорит Фикс.



Завернув за угол, я обнаруживаю жизнь на самом нижнем этаже, которого с улицы попусту не видно. Подходим к стеклянным дверям, украшенным надписью "Jazz Cafe Poplavok". Внутри оказывается целая толпа народа, но кроме того съёмочная группа с каким-никаким светом и с большой телевизионной камерой. Какой-то человек с дорогим микрофоном берёт у кого-то интервью. Свободных столиков нет, но Артак говорит о чём-то с метрдотелем и нам откуда-то приносят небольшой круглый столик, который ставят совсем рядом с барной стойкой и накрывают синей скатертью. Мы присаживаемся и заказываем немного водки с соком. "Ты знаешь", — говорит Фикс, — "Сегодня здесь весь цвет современного армянского шоу-бизнеса!" Я напряжённо вглядываюсь в лица этих мальчиков-девочек, стараясь признать в них "звёзд", но тщетно: никаких зацепок моему сознанию. Артак же внимательно смотрит куда-то в толпу, но, впрочем, без особой заинтересованности. Прикинув в уме средний возраст собравшихся, я понимаю, что это скорее выкормыши какой-нибудь местной "Фабрики звёзд" или новоиспечённые фонограммные исполнители в меру бездарного R-n-B, заполонившего христинаский мир.



Приносят наши напитки. Всё-таки Фикс заказал два по сто, и это незадумываясь подают в стаканах для виски. Мне удивительно, особенно учитывая пафос заведения, но мой одноклассник и ухом не ведёт. Ну ладно: чёкаемся и делаем по первому глотку. У-у-у-у-у, какая гадость! Пожалуй, я давно не пробовал настолько плохой водки и, забегая вперёд, скажу, что за все дни прибывания в Ереване мне подобного пойла больше ни разу не предлагали. Артак закуривает и, взохнув, негромко говорит: "Ты помнишь Валеру Казарянца?" "Разумеется! Как не помнить?" Валера. Он пришёл к нам, кажется, после восьмого класса, когда из пяти классов было необходимо сформировать четыре, отправив в техникумы/училища всех "отстающих учеников". Наша классная руководительница сделала всё для того, чтобы наш класс остался в наиболее полноценном виде и был минимально разбавлен новыми людьми. Поэтому новичков у нас практически не было. А Валера, оставаясь немного другим внутри, удивительно быстро влился в наши мальчишеские компании (мы никогда не дружили всем классом) и пришёлся "ко двору" нашим девчонкам... Было в его умеренном озорстве, какое-то милое вдохновение, а в манерах даже проступало некое изящество, выдававшее его, как растение с другой грядки пусть и того же огорода.



"Ты помнишь Валеру Казарянца? Он стал замечательным музыкантом, джазовым пианистом..." Фикс поднимает стакан, но не спешит ни выпивать, ни чокаться. Просто он рассказывает мне о том, что Валера играл в джаз-банде и раз в неделю они играли здесь, в Поплавке, зажигая к концу вечера самых отмороженных слушателей, которые были заражены его бешеной энергетикой. Бывало, что он много выпивал и даже — ох уж эти артисты! — пробовал наркотики... А пять лет назад в нём произошёл надлом: соединились воедино проблемы с женой и наезды каких-то бандитов. В результате у него не выдержала психика, и он выбросился из окна...
................................................................................
..............................................................


Странное дело: мы не виделись более 22 лет, а в школе никогда не были лучшими друзьями, хоть и приятельствовали к взаимному удовольствию некоторое время, но в этот момент я почувствовал... Нет, я конечно же не могу сказать, что помнил все эти долгие годы о том армянском пареньке, с которым ходил в один класс и слушал одних педагогов, а теперь вдруг почувствовал боль невосполнимой утраты. В этот момент я почувствовал где-то очень глубоко внутри себя, как там что-то оборвалось, треснуло, засохло. И я подумал, что не знаю, где добрая половина моих одноклассников, но мне очень важно, чтобы они где-нибудь БЫЛИ! Моей душе необходима хотя бы редкая возможность вспомнить о них и потешить себя хотя бы иллюзией нашей грядущей встречи. А когда мозг понимает, что с кем-то встреча невозможна, в душе отмирают какие-то очень важные клетки, и некоторые страницы личной истории покрываются липкой пылью или паутиной. Но всё внутри восстаёт против такого положения дел, а всё снаружи, вокруг меня — остаётся безучастным. И я сам не двигаюсь и молчу. И этот диссонанс между внутренним и внешним ещё сильнее рвёт мою душу!

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ

[Bagirka]

Прочитала "заветную" часть, - отдаю должное Абанаматовой тактичности!

[Nazel]

Прочитала "заветную" часть, - отдаю должное Абанаматовой тактичности!

Я тоже хочу.Научите....

[Bagirka]

Это надо на ЖЖ аккаунт иметь и его в други добавить!

[abanamat2]

Чего-то у меня целый "роман" воспоминаний получается...

[Nazel]

Это надо на ЖЖ аккаунт иметь и его в други добавить!

А вдруг я получу отказ?Ладно,попытаюсь.

[Nazel]

Описание "Поплавка"до боли знакомо.Сейчас сходить туда по карману не многим,к тому же оккупировала его "элита"(сомнительная,порой)Мой дом, кстати,был повыше, рядом с Матенадараном.А перекресток на ул.Абовян все еще,оказывается,такой же...Ибо мэрия грозилась разнести в пух и прах все лотки.Которые,между прочим,добывали хлеб насущный для многих.

[abanamat2]

А вдруг я получу отказ?Ладно,попытаюсь.

Успешно добавлена! Зачэм отказ, э-э-э-э?

[Bagirka]

Добрый, добрый Абанамат!

[Bagirka]

Чего-то у меня целый "роман" воспоминаний получается...

Получается - таки здорово, - чем больше нам рассказов о любимом городе - тем нам же лучше! Так что, пиши, пока пишется!